Детдом для престарелых убийц
Шрифт:
У меня закружилась голова, стало душно. Рывком расстегнув молнию на ветровке, я хотел было присесть на валяющуюся рядом корягу, но промахнулся: земля резко качнулась, и я потерял сознание…
В тот же день погода испортилась. Пошел сильный, холодный дождь, а к вечеру он превратился в ливень. Мы решили переждать непогоду в монастыре. Дождь не прекратился и на следующее утро, даже наоборот, теперь это был настоящий потоп. Я кое-как поднялся с лавки и, превозмогая слабость, подошел к окну. Оно было выбито и застеклено с той стороны льющим сплошной стеной ливнем. Просидев двое
Меня продолжало лихорадить.
Есть такая старинная французская поговорка: болезнь помогает слушать, как растет борода.
Мне снилось, что я стою у зеркала в ванной комнате в своей квартире и с ужасом наблюдаю, как у меня на глазах с огромной скоростью растет густая черная борода. Я испытываю дикое отвращение от того, что это не моя, а чья-то чужая борода прорастает сквозь меня, как трава сквозь асфальт. Мне противно от этих мыслей до такой степени, что я пытаюсь остановить рост проклятой бороды и хватаю себя за щеки и подбородок, я совершенно нелепо пытаюсь вдавить прущую наружу чужую бороду. Естественно, ничего не получается. И я в бешенстве начинаю кричать, чтобы кто-то прекратил это издевательство надо мной… От своего собственного крика я и проснулся.
На следующий день под непрекращающимся проливным дождем, не разговаривая друг с другом, кое-как загрузившись в джип и заправившись последним взятым с собой горючим, тронулись в путь. Дороги размыло так, что джип буксовал буквально на каждом метре. Несколько раз мы садились полностью, и тогда все, кроме меня, вылезали под холодные струи дождя, по колено в грязи выталкивали машину. В конце концов выбившись из сил и осознав всю тщетность наших попыток добраться до города, мы решили свернуть в первую попавшуюся деревню и заночевать у каких-нибудь сердобольных хозяев.
ДОРОГАЯ КИРА СЕРГЕЕВНА
– Кира, – сказала нам хозяйка крайней усадьбы, к которой мы подъехали наугад. И что-то до смешного знакомое промелькнуло в моей пылающей температурой голове.
Дождь продолжал лить, дороги раскисли и превратились в сплошное бесконечное болото. На следующее утро я расхворался окончательно, у меня была температура под сорок, начался настоящий бред, и мои сотоварищи побоялись, что просто не довезут меня живым до города.
Решено было остаться на неопределенный срок у гостеприимной фермерши Киры Сергеевны. Е. Банин пообещал ей щедро заплатить за постой.
– Деньги мне не нужны, – спокойно сказала Кира Сергеевна, накормив и обогрев странных путников, – а вот мужские руки в хозяйстве сгодятся. Будете помогать мне на моей свиноферме.
Дождь лил не переставая почти три месяца. Сплошной, свирепый, беспощадный. Настоящий широкоформатный ливень. Я продолжал болеть и никак не мог отделаться от странного чувства: что-то испортилось в этом мире, и все стало похоже на чью-то дурную пародию или жестокий розыгрыш. Одно было ясно – реальности больше нельзя доверять. Отныне она принадлежала кому-то другому,
В бреду, во сне, в доме Киры Сергеевны, я как странное кино смотрел многие картинки из своей прежней жизни, которые доселе были мной (не без помощи отечественной психиатрии) прочно забыты.
Однажды мне привиделся человек с редкой полуседой бородой. Он был высокого роста, с огромными ушами, совершенно лысый. В темноте мне показалось, что у него три глаза.
Он сидел возле моей кровати и говорил, не открывая рта и не глядя в мою сторону, хотя я отчетливо его слышал, будто бы слова раздавались сразу у меня в мозгу:
– Летать нужно учиться не у птиц, а у того, кто всю жизнь живет мечтой о полете. А птицы не знают, как это – летать?
У безруких учись распускать узлы на ветре и плести сети из песка.
Так же и слушать нужно учиться у глухих, видеть – у слепых, говорить – у немых…
Я просыпался, и морок уходил. Но ненадолго. Стоило мне забыться сном, как кошмары вновь мучили и терзали меня.
Так мы прожили у Киры, наверное, больше года. Хотя я мог и ошибиться, ведь время для меня отныне не существовало.
Я выздоравливал медленно, вновь и вновь проваливаясь в свою болезнь, как будто кто-то успел выкопать на моем месте под солнцем огромный котлован. Дни сгорали, как бумажные. И сколько их, таких дней, сгорело? Куча золы, размером с месяц или с год?
Я не знаю, какой сейчас век, год, день и час. Мне это не нужно. Мне не нужно время, мне нужна жизнь, черт возьми!
ГИБЕЛЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ ОСЕННИХ ЛИСТЬЕВ
Но все же постепенно я стал заставлять себя выходить гулять на улицу.
Некогда богатая одежда лета основательно обносилась. Появились первые желтые заплаты осенних листьев. Скоро, скоро ветер-старьевщик унесет и эти ветхие лохмотья…
Гуляя по живописным окрестностям недалеко от хозяйства Киры, я часто размышлял о выборе, который каждый человек обязательно делает в жизни. Все происходит незаметно, как бы естественно, эволюционно. Просто мы начинаем медленно тупеть: женимся, заводим детей, делаем свою маленькую карьеру; сначала перестаем интересоваться поэзией, потом читать книги вообще, затем в газетах ищем только программу ТВ, потом просто все подряд смотрим по телеку. А потом…
А потом – глядь, а тебе уже стукнуло пятьдесят.
Тупое, успокоенное животное с брюшком, лысиной осоловело смотрит сериалы, вяло развалившись в засаленном, лоснящемся старом кресле.
Когда ты успел умереть, сынок?!
Сволочь, когда ты успел умереть?
Как и положено, через девять месяцев Кира родила от нашей компании двух мальчиков-близнецов. И назвали малышей – Иван и Индиан. Роды были трудными, принимала их соседка Киры, крепкая пожилая женщина, проворная и немного грубоватая. Мы, как могли, помогали ей. Бегали греть воду, выносить окровавленные тряпки, топили печку, варили бульоны и пр. Слава богу, все обошлось без осложнений.