Детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо (сборник)
Шрифт:
— Надеетесь со временем эмигрировать и осваивать новые миры в глуши Галактики?
— Возможно, не сам я, мэм. Неизвестно, позволит ли мой возраст…
— Сколько вам лет?
— Сорок пять, мэм.
— Вы так и выглядите. Кстати, мне тоже сорок пять.
— Но вы так не выглядите.
— А как? Моложе или старше? — Она опять засмеялась. — Впрочем, довольно играть словами. В любом случае, по-вашему, я слишком стара, чтобы стать первопроходцем?
— В
— Вот как! Но, естественно, вам известно, что Галактика принадлежит космическим мирам?
— Их всего пятьдесят, мэм. А в Галактике есть миллионы планет, пригодных для человеческого обитания, где разумная жизнь не развилась. Миллионы, которые можно сделать пригодными.
— Да, но ни один корабль не покинет Землю без разрешения космонитов.
— Разрешения можно добиться, мэм.
— Я не разделяю вашего оптимизма, мистер Бейли.
— Мне доводилось говорить с космонитами, которые…
— Я знаю, — перебила Лавиния Демачек. — Мой начальник, Альберт Минним, два года назад командировал вас на Солярию. — Ее губы чуть-чуть скривились в улыбке. — В гиперволнодраме его коротенькую роль сыграл актер, очень на него похожий, насколько помнится. И, насколько помнится, он был не слишком доволен.
Бейли воспользовался случаем переменить тему:
— Я просил помощника секретаря Миннима…
— Он получил повышение, вы знаете?
Бейли знал всю важность чинов в иерархии.
— И его новое звание, мэм?
— Вице-секретарь.
— Благодарю вас. Я просил вице-секретаря Миннима получить для меня разрешение посетить Аврору в связи с этим вопросом.
— Когда?
— Вскоре после моего возвращения с Солярии. С тех пор я дважды возобновлял эту просьбу.
— Но положительного ответа не получили?
— Нет, мэм.
— И вы удивлены?
— Разочарован, мэм.
— Напрасно! — Она чуть-чуть откинулась в кресле. — Наши отношения с космическими мирами очень щекотливы. Возможно, вам кажется, что ваши два расследования несколько снизили напряжение. Так оно и есть. Эта жуткая гиперволнодрама тоже оказала благотворное действие. Но в целом трения уменьшились вот настолько (она сблизила большой и указательный пальцы так, что между ними осталась узенькая щелочка), при вот таком размахе. — И она развела ладони как могла шире.
— В таких обстоятельствах, — продолжала она, — было бы слишком рискованно отпустить вас на Аврору, где те или иные ваши действия могли бы вызвать межзвездный
Бейли посмотрел ей прямо в глаза.
— Я был на Солярии, и никаких конфликтов не возникло. Наоборот…
— Знаю. Но вас командировали туда по просьбе космонитов. Просьба же с нашей стороны — это на сто парсеков другое дело, как вы отлично понимаете.
Бейли промолчал. Она неопределенно хмыкнула и продолжала:
— С тех пор как вы подали свои просьбы, а вице-секретарь их проигнорировал (с полным на то основанием), ситуация заметно ухудшилась. Особенно за последний месяц.
— Поэтому мы здесь, мэм?
— Вы теряете терпение, сэр? — иронически произнесла она тоном, каким обращаются к начальству. — И требуете, чтобы я сразу перешла к сути?
— Нет, мэм.
— Требуете, требуете, И что такого? Я излишне многословна. Хорошо, начнем с вопроса. Вам известен доктор Хэн Фастольф?
— Я видел его один раз почти три года назад в тогдашнем Космотауне.
— Если не ошибаюсь, он вам понравился?
— Он держался очень дружелюбно. То есть для космонита.
— Еще бы! — Она снова хмыкнула. — Вам известно, что последние два года он пользовался на Авроре большим политическим влиянием?
— Я слышал, что он вошел в правительство, от… от одного моего бывшего партнера.
— От Р. Дэниела Оливо, косморобота, вашего приятеля?
— Моего бывшего партнера, мэм.
— Когда вы разбирались с маленьким недоразумением между двумя математиками на борту космолета?
Бейли кивнул:
— Да, мэм.
— Как видите, мы следим за событиями. Доктор Хэн Фастольф последние два года был, так сказать, путеводной звездой аврорианского правительства, влиятельнейшей фигурой в законодательном собрании их мира, и его даже прочат в будущие председатели. Председатель в аврорианском обществе, как вы знаете, — это почти аналог главного администратора.
— Да, мэм. — Бейли кивнул, спрашивая себя, когда же она наконец перейдет к крайне щекотливому делу, о котором говорил комиссар.
Но Лавиния Демачек словно не торопилась.
— Фастольф, — продолжала она, — принадлежит к… э… умеренным. Так он себя называет. Он считает, что Аврора — и вообще космомиры — ушли по своему пути слишком уж далеко. Как, возможно, считаете вы, что мы здесь на Земле слишком уж далеко ушли по нашему пути. Он хотел бы снизить степень роботизации, вернуться к союзу и дружбе с Землей. Естественно, мы его поддерживаем… но втихомолку. Если мы выразим свое отношение открыто, для него это может обернуться смертным приговором.