Детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо (сборник)

Азимов Айзек

— Миледи, я сказал им то же, что говорю сейчас вам: я ем, что дают. В прошлом году я побывал во многих мирах, там везде своя кухня. Торговец умеет есть все, кроме ядовитого. Я предпочту аврорианскую еду всему тому, что вы попытались бы сделать, имитируя еду Бейлимира.

— Бейлимира? — удивленно переспросила Глэдия.

— Он назван так в честь руководителя первой экспедиции Бена Бейли.

— Сына Элайджа Бейли?

— Да, — сказал переселенец и тут же сменил тему разговора. Он оглядел себя и

с досадой произнес: — Как ваши люди ухитряются носить такую скользкую одежду? Мечтаю влезть в свою собственную.

— Я уверена, что ваша мечта скоро исполнится, а пока прошу к столу. Мне сказали, что вас зовут Бейли, как и вашу планету.

— Ничего удивительного. Это самое почетное имя на планете. Меня зовут Диджи Бейли.

В сопровождении Жискара и Дэниела они прошли в столовую, и роботы заняли свои места в стенных нишах. Появились два робота-лакея. Комната была залита солнцем, стены оживлены украшениями. Стол был накрыт, и очень вкусно пахло. Поселенец принюхался и удовлетворенно вздохнул.

— Не думаю, что мне будет трудно есть аврорианскую пищу. Где вы позволите мне сесть, миледи?

— Не сядете ли вы сюда, сэр? — мгновенно спросил робот.

Поселенец сел первым, как полагалось гостю, затем села Глэдия.

— Я не знаю терминологических особенностей вашего языка, поэтому вы извините меня, если мой вопрос покажется вам обидным: разве Диджи не женское имя?

— Вовсе нет, — немного чопорно ответил поселенец. — Впрочем, это не имя, а два инициала; Д. и Ж.

— Ах, вот как. Д. Ж. Бейли. Простите мое любопытство, но что значат эти инициалы?

— Пожалуйста. Вон Д… — Гость показал пальцем в сторону одной ниши. — А вон там, я думаю, Ж. — Он показал на другую.

— Не хотите ли вы сказать…

— Именно это я и хочу сказать. Мое имя Дэниел Жискар Бейли. Во всех поколениях моей семьи всегда были хотя бы один Дэниел и один Жискар. Я был последним, шестым ребенком, но первым мальчиком. Моя мать решила, что достаточно и одного сына, и дала мне оба имени. Но Дэниел Жискар Бейли — слишком длинное имя, и я предпочел называться Диджи, и буду рад, если и вы станете так звать меня. — Он добродушно улыбнулся. — Я первый, кто носит оба имени, и первый, увидевший оригиналы.

— Но почему эти имена?

— Как гласит семейное предание, это идея Элайджа Бейли. Предка. Ему была предоставлена честь дать имена своим внукам, и он назвал старшего Дэниелом, а второго — Жискаром. Он настаивал, и это стало традицией.

— А дочери?

— Традиционное имя, передающееся из поколения в поколение, — Джезебел, Джесси. Вы знаете, так звали жену Элайджа.

— Я знаю.

— Но нет ни… — Он замолчал и воззрился на блюдо, стоящее перед ним. — Будь я дома, я бы сказал, что это жареная свинина в арахисовом соусе.

— А на самом деле это овощное

блюдо. Вы, кажется, хотели сказать, что в семье не было ни одной Глэдии?

— Не было, — спокойно сказал Д. Ж. — Единственное объяснение состоит в том, что якобы Джесси — первая Джесси — возражала — но я с этим не согласен. Жена Элайджа никогда не была в Бейлимире, не уезжала с Земли. Как она могла возражать? Нет, мне совершенно ясно, что Предок просто не хотел другой Глэдии. Никаких имитаций, никаких копий, никаких претензий. Глэдия одна-единственная. И он просил также, чтобы не было других Элайджей.

— Я думаю, ваш Предок в последние годы жизни старался быть сдержанным, как Дэниел, но в душе всегда оставался романтиком. Он мог бы допустить существование других Элайджей и Глэдии. Я бы не обиделась. Его жена, наверное, тоже, — Она принужденно засмеялась. Кусок не лез ей в горло.

— Все это кажется таким нереальным. Предок — история, собственно, древняя, он умер сто шестьдесят четыре года назад. Я его потомок в седьмом колене, а вот сижу с женщиной, которая знала его еще молодым.

— Я его, в сущности, не знала, — сказала Глэдия, глядя в тарелку. — Я встречалась с ним — и то на короткое время — три раза за семь лет.

— Я знаю. Сын Предка Бен написал его биографию. Это стало литературной классикой в Бейлимире. Даже я ее читал.

— Да? А я не читала и даже не знала, что она существует. И что же там про меня?

Д. Ж. усмехнулся:

— Ничего такого, против чего вы могли бы возражать. Вы там — что надо. Но не в этом дело. Меня потрясло, что мы здесь с вами через семь поколений. Сколько вам лет, миледи? Прилично ли задавать вам такой вопрос?

— Не знаю, прилично ли, но я не возражаю. Мне двести тридцать пять стандартных галактических лет, двадцать три с половиной десятилетия.

— А на вид никак не больше пятидесяти. Предок умер, когда ему было восемьдесят два. Он был очень стар. Мне тридцать девять, и когда я умру, вы еще будете живы…

— Да, если ничего не случится.

— И проживете еще пять десятилетий…

— Вы завидуете мне, Диджи? — огорченно спросила Глэдия. — Вы завидуете, что я пережила Элайджа больше чем на полтора столетия и осуждена пережить еще на сто лет?

— Конечно, завидую! Еще бы! Я бы не прочь прожить несколько столетий, если бы не создал этим дурного примера для народа Бейлимира. Я не хотел бы, чтобы они жили так долго. Замедлился бы ход истории и интеллектуальное развитие. И правительство оставалось бы у власти слишком долго. Бейлимир погрузился бы в консерватизм и застой, как ваш мир.

Глэдия вздернула подбородок.

— На мой взгляд, с Авророй все в порядке.

— Я говорю о вашем мире, о Солярии.

— Солярия — не мой мир, — твердо сказала Глэдия.