Детектив Франции. Выпуск 2
Шрифт:
Он направляется в нашу сторону.
— А вы что здесь делаете? — строго спрашивает он. — Сегодня не ваш день.
Потом внимательно присматривается ко мне, и уголки его губ расходятся в улыбке.
— А! Это же сам мистер Рок Бэйли! Какая честь… А я было принял вас за… гм… одного из своих воспитанников.
— Из серии «С», — добавляю я.
Его улыбка становится шире.
— Совершенно верно, из серии «С».
— Майк Бокански, — представляю я своего спутника.
Майк кланяется. Доктор отвечает ему тем же.
— Меня зовут Маркус Шутц. Ну что ж, мистер Бэйэи, я очень
— И никто не мешает убирать тех, у кого вдруг обнаружатся дефекты внешнего вида, — замечает Майк.
Доктор протестующе поднимает руку.
— Они сами кончают с собой. К сожалению, здесь это так… Я воспитываю в них вполне определенное мировоззрение… Так получается, что одна только мысль о внешнем уродстве приводит их в ужас и, обнаружив в себе какой-либо недостаток, они сами уничтожают себя… Но так как, даже несмотря на это, они все равно прекрасны, мы на несколько дней сохраняем их тела… Мои садовники специально выставляют их при входе в усадьбу.
— А ваши опыты идут успешно? — интересуюсь я.
— Боже мой, в последнее время не обошлось без неприятностей… Должен признаться, мои секретари — братья Петросян — доставили мне немало хлопот… Я вдруг обнаружил, что оба занимаются за моей спиной темными делишками. В общем, ничего особенного: снимки моих операций. По-моему, дела у них шли неплохо, но потом у меня начались из-за этого проблемы, и я попросил их прекратить…
— Странная у вас манера просить, — говорит Майк.
— Среди моих людей есть превосходные стрелки, — отвечает Маркус Шутц. — Но, послушайте, Бэйли… Помните, я пригласил вас как-то к себе… Почему вы тогда отказались от дамы, которую я вам предложил? Вы ведь любите женщин, не так ли? Заметьте, у меня лично несколько иные вкусы, но я действительно не понял, что вызвало у вас такое отвращение.
— А я запомнил ваших санитаров, — объясняю я. — Кстати, с одним из них я уже расплатился, но попадись мне только другой…
— Да бросьте, он хороший мальчик, — говорит Шутц. — Послушайте, ну почему вы так предвзято настроены? Вы все это скоро забудете… Идемте лучше выпьем, я угощаю вас обоих…
Мы с Майком обмениваемся ошарашенными взглядами.
— Не надо так удивляться, — говорит Маркус Шутц, — у всех, кто встречается со мной впервые, реакция одинаковая. Я вовсе не похож на того, кем являюсь на самом деле. Скажите-ка, — он поворачивается в мою сторону, — вы не откажетесь погостить у меня несколько дней?… Мне не терпится познакомить вас с одной очаровательной девушкой. И, надеюсь, вы будете менее… воздержанным, чем в первый раз… И если мистер Бокански тоже не против, для него у меня тоже кое-кто найдется. Габариты как раз подходящие…
— Вы, кажется, принимаете меня за хряка, — довольно грубо протестует Майк.
— Что вы, что вы, — возражает Шутц, — не надо таких слов… Просто я люблю красивых людей и стараюсь наделать их побольше. Но мне необходимо разнообразие, а его можно добиться только используя разных базовых производителей… Видите, я с вами вполне искренен. И надеюсь, между нами всегда все будет откровенно… Ваш друг,
Следом за доктором мы поднимаемся по белокаменному крыльцу и входим внутрь огромной и восхитительной виллы.
— Я должен кормить много ртов, — продолжает рассказывать Шутц, — поэтому пришлось купить целый остров… У меня есть специальная серия для полевых работ, и вообще все предусмотрено… Стоит сделать одного, а дальше никаких особых сложностей.
— И что же навело вас на мысль делать живых людей? — спрашивает Майк.
— Нас окружают такие некрасивые люди, — замечает Шутц. — Вы не обращали внимания на то, что невозможно пройти по улице, не увидев массу некрасивых людей? А я, видите ли, обожаю гулять по улицам, но терпеть не могу уродства. Тогда я построил себе улицу и наделал красивых прохожих… Это было самое простое. Раньше я лечил миллиардеров от язвы желудка и заработал на этом кучу денег. Но потом мне это надоело. Сыт по горло… Теперь мой девиз: «Смерть уродам!» Правда, смешно?
— Нет слов! — подхватываю я.
— Конечно, тут есть некоторое преувеличение, — добавляет он. — Никто их просто так не убивает.
Мы подходим к большому столу. На белоснежной скатерти сверкают бокалы, бутылки, лед и масса прочих принадлежностей, при виде которых у нас мигом пересыхает в горле. Снующие мимо парочки не обращают на наше трио никакого внимания.
— Я вообще изрядный шутник, — опять продолжает Шутц. — И конечно же, не ограничиваюсь выращиванием детишек в банках, это все мелочи. Я развиваю их тело и дух, а затем выпускаю на волю или оставляю себе в помощники. Да, мне есть чем похвастаться… Например, кинозвезда Линда Дарнелл — моих рук творение… Именно поэтому никто не может раздобыть ее биографию. Десять лет назад она еще сидела в банке… Кстати, самое легкое — это искусственное старение… На какое-то время убыстряется ритм жизнедеятельности, повышается степень окисления и дальше — как по маслу… Самое сложное — это селекция и совершенствование породы, поэтому возрастает и степень отходов — что-то около шестидесяти процентов…
— А многие из ваших воспитанников стали известными? — настаивает Майк.
Шутц смотрит на него в упор.
— Дорогой Бокански, если бы вы думали иначе, то не заявились бы сюда ко мне.
— Да вы ошибаетесь, — заверяет его Майк, — я вообще впервые обо всем этом слышу.
— Так уж и впервые… — иронически бросает доктор. — Уж поверьте, я, как следует, навел справки.
Он поворачивается ко мне:
— Гарвард уже проиграл Йелю пять матчей.
— В футбол?
— Да, и, заметьте, подряд. Это важно. А почему, как вы думаете?
— Потому что команда Гарварда слабее, — отвечаю я.
— Нет, — возражает Шутц, — потому что команда Йеля сильнее. Команда Гарварда — лучшая в Соединенных Штатах, а йельская просто вышла из моей лаборатории, — Ухмыляется он. — Только все это еще нужно доказать… вот почему Майк Бокански и Энди Зигман решили посетить мою клинику в Сан-Пинто. Сколько же Гарвард заплатил вам, чтобы учинить у меня такой разгром? — продолжает он, обращаясь уже к Майку.