Детектив Франции. Выпуск 4
Шрифт:
– Возможно, – согласился я, – Это вы распорядились убрать тела двух ваших телохранителей? Вы издерганы этим обстоятельством?
– Меня не забавляет все это! – крикнул он.
– Меня тоже, – гаркнул я в ответ.
Он стучал кулаком по ручке кресла. Его трясло. Видимо, от ярости. Он походил на капризного рассерженного мальчишку. Он внушал мне некоторый страх. Неожиданно он успокоился.
– Да, действительно, – вздохнул он. – Форда и Карбоне унесли и уничтожили. Они меня больше не интересуют. Меня интересуете вы.
– Вы тоже интересуете меня, –
– Мне нужна Мемфис Шарль, – сказал Мариус Горизия.
Я принялся массировать свое колено. Оно продолжало болеть.
– Зачем? – спросил я.
Он не ответил.
– Чтобы уничтожить ее? – подсказал я.
– Вы должны знать, где она находится, – сказал он вместо ответа. – Я покупаю у вас информацию.
– Миллион франков, – выпалил я.
Он задумался. Клянусь, он воспринял мои слова серьезно. Затем покачал головой.
– Нет. Вы шутите. Это слишком. Я могу вам предложить пятьдесят тысяч франков. Без торга. Я мог бы получить сведения менее щепетильным способом, но предпочитаю этот, посредством денег, которые решают все.
– Вы позволите? – спросил я и, не дожидаясь ответа, налил себе коньяку. – Скажите мне, что вам нужно от Мемфис Шарль?
– Я хочу посмотреть на нее.
– Так же, как вы смотрите на меня?
– Именно так.
Он не шутил. Это было нелепо.
– И это все? – спросил я.
– Дальнейшее будет зависеть от того, что я замечу в ней.
Он поднял рюмку, вытянув руку в мою сторону.
– Ваше здоровье, – дружелюбно добавил он и залпом выпил свой коньяк.
Я тоже отпил глоток. Сколько времени можно жить спокойно с пятьюдесятью кусками? Мариус Горизия, я думаю, просаживает их за неделю, есть люди, которым бы этих денег хватило на год. При моем образе жизни и с учетом покупки автомобиля мне бы хватило их года на два. Я даже мог бы позволить себе месяц каникул на берегу Средиземного моря в хорошем отеле. Я отпил еще один глоток. Сколько времени можно прожить с пятьюдесятью кусками и с воспоминанием о человеке, которого продал? Ответ: в памяти не хранится, как говорит компьютер моего друга.
– Какая у вас цель? – спросил я.
– Но я вам только что назвал ее.
– Нет. Ваша конечная цель.
Его лицо сморщилось. Он налил себе еще коньяку и собрался выпить его, но поставил рюмку на место.
– Я хочу уничтожить убийцу той девушки, – сообщил он монотонным голосом.
Девушка – это не совсем верное слово.
– Вы говорите о Гризельде Запата? – спросил я для уточнения.
Он подтвердил. Я допил свою рюмку.
– Почему? – спросил я.
Он покачал головой.
– Вы не говорите мне правды, вы не ответили правдиво ни на один вопрос! – разгневанно заявил я и тут же удивился своему гневу. Я сам не понимал, почему внезапно занервничал и разгорячился.
Он пристально взглянул на меня, поднялся с кресла и подошел ко мне. Я хотел встать, но он зажал ладонью мне рот, и его пальцы впились в мою челюсть. Он буквально сдавил мою челюсть, и я попытался высвободиться. Рюмка выскочила у меня из руки и разбилась
Мариус Горизия вытолкнул меня из кресла, и я упал на ковер. Я хотел подняться, но не смог. Он что–то подсыпал в мою рюмку. Я посмотрел на осколки рюмки на столе, который куда–то уплывал.
– Сволочь… – Это все, что мне удалось выговорить.
Он мило и нежно улыбнулся. Он стоял надо мной на четвереньках. Я чувствовал запах его лосьона.
– Расслабьтесь, – проворковал он. – Я ваш друг. Вы находитесь в преддверии рая.
Он сложил мои руки и согнул колени, после чего медленно перевернул меня на бок. Он на секунду поднялся, затем завернул меня в теплый шелковый халат, по крайней мере, по моим ощущениям это был халат.
– Не сопротивляйтесь, вы снова становитесь эмбрионом, – мягко прошептал Мариус Горизия в мое ухо. – Вы снова в утробе матери. Здесь тепло. Здесь влажно. Вы еще не родились. Вы еще совершенно невинны, ни за что не отвечаете. Я ваш друг. Вы можете просить у меня все, что угодно. Вы можете все мне рассказать. Я ваша мамочка.
Я еще понимал, что он говорит неправду, но мое сознание ослабевало и становилось податливым и вялым. Я знал, что мне нужно мысленно за что–либо зацепиться. Мне это не удавалось. Мне было хорошо, очень хорошо. Тепло. Я был невинен.
Вот!
Вот за что я мог зацепиться, господи!
Невинный. Надо же. Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Шум. Пот. Транспаранты. Прожекторы. В Форана летит гнилой помидор. Его рожа испачкана. Он выругался, но я не расслышал слов из–за шума и гвалта. Его лицо неприятно, это не из–за помидора, а из–за выражения. Выражения ненависти. Крики. Мостовая. Удар. Кровь. Огонь. Ранен. Кровь. Кровь. Умер. Отходите к зданию префектуры, черт побери!
Я отошел и вошел в здание префектуры. Здесь темно и тихо, долго, долго, долго…
– …ничего из него не вытрясешь, он за что–то цепляется, – сказал Мариус Горизия.
Я понял, что он сказал, несмотря на то что он говорил по–американски. Я немного учил английский на вечерних курсах. Конечно, я все забыл, но если к вам забираются в мозги, то оттуда всплывают разные вещи, как в пруду. Мариус Горизия с кем–то разговаривал. Но я улавливал только обрывки фраз. Я возвращался в реальность. В явь.
На поверхность пруда. Теперь можно распроститься со знанием иностранных языков. Челюсть моя онемела, во рту пересохло. Я лежал на полу, весь в поту, завернутый в шелковый халат. Пот стекал со лба в мои глаза, тек по щекам, попадал в рот. Я закрыл рот. Я услышал чей–то голос. Мои глаза были закрыты, но я почувствовал, что кто–то склонился надо мной и приставил к моему сердцу стетоскоп. Я приоткрыл веки. Какой–то тип поднялся на ноги. Это был молодой парень в твидовом костюме, в очках в прямоугольной черной оправе, с кожаным чемоданчиком. Он отошел и смотрел на меня с высоты своего роста, затем повернулся к Горизия, кажущемуся подавленным и усталым. Через некоторое время он вышел. Горизия вновь наклонился надо мной и протянул мне рюмку.