Детектив Франции. Выпуск 4
Шрифт:
– Здесь нет наркотика, – сказал он, и я поверил ему, потому что он говорил тоном побежденного человека.
Я выпил. Я обжег горло и согрел внутренности.
Я прикрыл глаза. Горизия стал рассказывать мне, как он испугался, когда увидел мои конвульсии во время сна. Обычно люди расслаблялись, выпивая коктейль Мариуса, который я отведал без четверти двенадцать. Затем я погрузился в глубокий сон. Тогда Мариус вызвал своего личного врача. Очень любезно с его стороны.
– Вы решительно отказываетесь сказать мне,
– Да, – выдавил я.
– Поймите, Тарпон, – сказал Мариус – Я хочу только справедливости. Я хочу найти убийцу девушки. Сначала я подумал о вас и о старике Хеймане, потому что вы оба были на месте преступления. Но я исключил Хеймана, потому что в момент убийства он находился в комиссариате. Что касается вас, то я увидел вас и понял, что вы не способны на такое.
– Но однажды я уже убил человека, – вымолвил я. – И я убил Патрика Форда.
– Я знаю, – тихо сказал Мариус, – но при других обстоятельствах. Я навел соответствующие справки. Я долго смотрел на вас и понял, что вы не убивали девушку.
– Вы поняли? – с раздражением воскликнул я. – Это так просто? Вы смотрите на человека, и вам становится понятно, что у него на сердце?
– Я сказал не совсем это.
Да, он действительно сказал не совсем это. Я вздохнул. Мне удалось сесть. Все тело ломило. Я взял рюмку.
– Хотите кофе? – спросил Мариус.
Я кивнул. Он снял телефонную трубку и попросил принести кофе. Я взглянул на него. Его щеки покрылись щетиной.
– Господи! – воскликнул я. – Который час?
Я повернулся к окну и увидел, что за шторами было светло, несмотря на то что в комнате горела люстра. Я хотел встать на ноги, но упал на ковер.
– Соберитесь с силами, – сказал Мариус, повесив трубку. – Ваше сердце еще не в состоянии переносить нагрузки. Это – следствие наркотика. Прошу извинить меня.
– Господи, который час? – повторил я. – Где мои часы, черт побери?
– Полдень.
Я был потрясен.
– Да, – сказал Мариус – Наркотик обладает продолжительным действием. Вот почему я вам сказал, что был очень встревожен и вызвал врача.
Двенадцать часов небытия! С судорогами! Неудивительно, что все тело ломит. А мне казалось, что прошло каких–нибудь четверть часа…
– Мне нужно позвонить, – вымолвил я.
Я должен был позвонить Мемфис Шарль, но я не мог сделать это отсюда. Я решил позвонить Станиславскому, чтобы сказать ему, что отменяю тот звонок, о котором его просил. Я надеялся, что не опоздал.
– Прошу вас сообщить мне номер, – услужливо сказал мне Мариус.
Я посмотрел на него. Мышцы моего лица расслабились.
– Не стоит, – сказал я.
Мне удалось встать на колени под неодобрительным взглядом Мариуса. В этот момент принесли кофе. Карузо поставил поднос на низкий столик. Я с удовольствием выпил. Карузо удалился. Я выпил три чашки подряд и почувствовал
– Я пойду, – сказал я.
– Но вы не сообщили мне, где находится Мемфис Шарль.
– Я вам этого не скажу.
– Я хочу только посмотреть на нее, уверяю вас, Тарпон. Я хочу знать, может она быть убийцей или нет.
– Вы видели много убийц в своей жизни? – спросил я с иронией.
Мариус кивнул с серьезным видом.
– Да, конечно, – сказал он.
Моя ирония улетучилась.
– Какой бизнес вы представляете? Вы представляете мафию?
– Мафия, организованная преступность – все это чушь собачья, – ответил Мариус – Но я видел много убийц. Я умею их распознавать.
– Гризельда Запата шантажировала вас? – спросил я под влиянием проснувшейся интуиции.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Вы с ума сошли! – воскликнул он. – Моя бедная девочка!
Глава 21
И он заплакал.
В этот момент я понял, что дело было вовсе не в аллергии, как мне показалось накануне. Он плакал точно так же, как тогда в «мерседесе», при нашей первой встрече. Слезы текли из его глаз по лицу, а с лица капали на ковер. Как это он сказал минуту или несколько часов назад? Он изнурен, издерган. Да.
Он сел в кресло и высморкался в свой шелковый носовой платок.
– Я… б–больше не могу г–говорить, – сказал он довольно спокойным тоном.
Он плакал, и мне было омерзительно. Мариус Горизия был, по–видимому, законченным негодяем. Но мне стало жаль его. Думаю, что во мне заговорили крестьянские чувства. Чувство семьи, траур, мне было это понятно. Я запутался в своих ощущениях.
– Луиза Сержан, – спросил я, – была вашей дочерью?
Он кивнул, брызнув слезами во все стороны, затем быстро встал и подошел к комоду. Он резко выдвинул ящик, взял, черную картонную коробку, украшенную по бокам белыми эмблемами масонского типа, вынул из коробки разноцветный деревянный кубик, затем нажал пальцем на поверхность куба – и тот раскрылся. На ковер посыпались ажурные разноцветные палочки. Мариус нагнулся, собрал их и снова сел в кресло напротив меня. На боковой поверхности черной коробки я прочел надпись: «Головоломка, доводящая до безумия». Я думаю, это успокаивало его.
– В то время я был капитаном американских вооруженных сил, – сообщил он. – Господи, когда я думаю, что мадам Сержан была обыкновенной шлюхой!..
Он выкрикнул эту фразу. Я думаю, это тоже успокаивало его нервы. Говоря, он перебирал пальцами свои палочки, почти не глядя на них.
– А господин Сержан в конце концов повесился, не так ли? – спросил он небрежным тоном. – Его дочь была не от него, сын, впрочем, тоже. Люди смеялись над ним. Несчастный французский крестьянин.