Детектив перед сном
Шрифт:
Миссис Фенвик не знала, как ей поступить; потом, против всякого ожидания, она вдруг снова схватила чемодан и молча направилась к выходу.
— В нем — только грязное белье! — ухмыляясь прокричал ей Уэйд. — Пришли его мне в Лондон, когда выстираешь и выгладишь.
Когда миссис Фенвик захлопнула за собой дверь, Уэйд снова обернулся к Чэду.
— В награду за вашу сдержанность, которую вы проявили во время этой сцены, я позволю себе дать вам ценный совет. Если вы подозреваете, что убитая когда-либо жила в Крайстчерче и имеет отношение к загадочным событиям
Крепко пожав Чэду на прощание руку и предоставив ему возможность расплачиваться по счету, Роберт Уэйд вышел из кабачка. Когда несколько минут спустя Чэд тоже вышел на площадь, его поджидала новая неожиданность: машины не было. Несколько секунд Чэд стоял, словно обалделый, а потом, мучимый злыми предчувствиями, плюнул на мостовую и помчался к тому месту, где оставил машину. Ее действительно не было, как он ни пялил глаза во все стороны. Но потом Чэд все-таки кое-что заметил. К деревянному столбику была приколота иголкой от галстука записка весьма лаконичного содержания:
«Я одолжил у Вас на несколько часов машину. Вы найдете ее в Броксли на площади перед вокзалом. Расходы горючего будут восполнены. С сердечным приветом.
Чэд долго раздумывал о том, сердиться ему или смеяться, но в конце концов не выдержал и расхохотался.
12
На террасе Касл-Хоума, откуда можно было видеть ряд старых деревьев, освещенных лучами заходящего солнца, сидели Чэд Оливье, Джун и Джордж Абернати.
Обсудив все возможности и взвесив каждый шаг, который следовало предпринять, они пришли наконец к единодушному выводу, что Чэду нужно незамедлительно, сегодня же, посетить архивариуса газеты «Крайстчерч-таймс». Чэд созвонился с Лайнором и договорился с ним, что зайдет в редакцию около шести часов.
— Когда будете с ним разговаривать, сэр, — как ни в чем не бывало появилась на террасе миссис Порджес, — вам нужно иметь в виду следующее: вы гораздо быстрее добьетесь его расположения и, следовательно, готовности дать вам необходимые справки, если в самом начале разговора скромно ввернете несколько замечаний относительно женского пола.
— Относительно женского пола? Но ведь он весь покрылся архивной пылью! Разве его могут интересовать женщины?
— Он, наверно, старый развратник и занимается такими вещами тайком, — высказала предположение Джун.
— О боже; что вы говорите! — миссис Порджес пришла в ужас. — Совсем напротив! Он с недоверием смотрит на каждого, на ком надета юбка. Для него женщины — ужасно, но это правда — причина всех зол на земле, и он скорее будет целый месяц ходить в грязной рубахе, чем прикоснется к любой из нас кончиком пальца.
— Старый дурак! — лаконично прокомментировала Джун. — Но ничего, Чэд, ты-то с ним столкуешься,
— Иначе и быть не может! Все дело в опыте, а шесть лет, которые я живу с тобой, — достаточно большой срок, чтобы сделать всем известные выводы.
— Он не это хотел сказать, — с ненужной поспешностью вмешался Джордж Абернати. Он еще не привык к тому, что взаимные колкости между Чэдом и Джун были свидетельством их привязанности друг к другу.
— К тому же вы еще должны учесть, — продолжала миссис Порджес, — что Лайнор — вольнодумец и, будучи таковым, закоренелый враг нашего пастора. Если вы как бы вскользь упомянете, что не мешало бы вновь ввести инквизицию, чтобы поджаривать на медленном огне таких людей, как Стерджен, вы наверняка завоюете его симпатии и узнаете от него все, что только пожелаете. А он знает все, что касается Крайстчерча.
Без четверти шесть Чэд вышел из Касл-Хоума и направился в город.
Дом, в котором размещались редакция и типография консервативной газеты, был построен два, а то и три столетия тому назад. Даже в яркий солнечный день в его вестибюле, комнатах, на лестницах и в лабиринте коридоров царил сумрак.
Когда Чэд поднялся по скрипучим ступенькам лестницы наверх, дверь, ведущая в архив, внезапно открылась и из нее выскользнула девушка с какими-то книгами под мышкой. Она довольно улыбалась и насвистывала мотив модной песенки. Чэду вспомнились слова миссис Порджес об отношении Лайнора к женскому полу, и он быстро обернулся.
— Одну секундочку! — он подошел к девушке, которая остановилась на лестнице. — Я хотел бы переговорить с мистером Дэвидом, но, как мне кажется, ошибся дверью.
— Нет, вы не ошиблись, — очень приветливо ответила юная дама.
— Мне сказали, что мистер Лайнор весьма, — Чэд подыскивал подходящее слово, — весьма отрицательно относится к женщинам, особенно к молодым и красивым. Такой, знаете ли, старый капризный ворчун.
Девушка засмеялась.
— Капризный ворчун — удачное выражение, но тем не менее наш дорогой Дэвид (пусть он даже изрыгает пламя, когда женщина переступает порог его покрытого пылью логова), наш дорогой Дэвид — один из самых милых людей, которых я когда-либо знала. Только такого и можно полюбить. Он очень смешной…
Дэвид Лайнор сидел за письменным столом, освещенным зеленой лампой. Чэд увидел только его гладкую лысину, которая блестела, словно покрытая лаком, да необычайно крупных размеров нос, красный цвет которого не мог перебить даже зеленый свет.
Чэд кашлянул, но человек за письменным столом не обратил на него ни малейшего внимания. Держав руках огромные блестящие ножницы и кисточку, он что-то колдовал над кипой газетных вырезок.
— Меня ни для кого нет, — заявил он, не поднимая глаз. А потом прокомментировал свое заявление, — с ума можно сойти! Ни на минуту не оставляют в покое, словно газетный архив — это почтовое отделение, куда всяк может завернуть в любое время. Что вам нужно, Элиза?