Детектив США. Книга 12
Шрифт:
После этой речи лицо ее стало еще угрюмее.
— Я им отвечу, — сказала она. — Но с вами не могу. Вам сказать не могу. Если бы вы были наш, сказала бы... а подмогу, если найду, так не у вас. И кончим, ладно? Я знаю, что вы сердитесь, но.. вы мне скажете, кого еще... кроме... нашли в этих домах?
— Сейчас, — огрызнулся я. — Все выложу. Расскажу как на духу. Только ты, не дай Бог, не оброни лишнего словечка, пока слушаешь, а то нарушишь этику вашей благородной профессии.
Как всякая женщина, она пропустила мои слова мимо ушей и повторила:
— Кого
— Зря теряешь время. Но вот что я сделаю: я назову тебе парочку, которой там не было: Большая Флора и Рыжий О'Лири.
Она перестала смотреть на меня как одурманенная. Зеленые глаза потемнели от ярости.
— А Вэнс был? — спросила она.
— Угадай, — ответил я.
Она посмотрела на меня еще немного, потом поднялась.
— Спасибо за то, что сказали и за то, что встретились со мной. Я вам желаю успеха.
Она вышла на улицу, где ее поджидал Дик Фоули. Я доел то, что мне принесли.
В четыре часа дня мы с Джеком Кониханом остановили нашу взятую напрокат машину недалеко от входа в гостиницу «Стоктон».
— В полиции он отвертелся, так что жилье менять ему вроде незачем, — сказал я Джеку, — а к служащим в гостиницу я приставать бы пока не стал — мы их не знаем. Если он до ночи не появится, подкатимся к ним.
Мы закурили и стали обсуждать, кто будет следующим чемпионом в тяжелом весе, где достать хороший джин, как несправедливо новое правило в агентстве, что за работу в Окленде больше не полагается командировочных, и прочие волнующие темы — и так мы скоротали время от четырех до десяти минут десятого.
В 9.10 из гостиницы вышел О'Лири.
— Бог милостив, — сказал Джек и выскочил из машины, чтобы идти за ним пешком, а я завел мотор.
Огневолосый великан увез нас недалеко. Он скрылся за дверью у Лароя. Пока я поставил машину и дошел до кабака, О'Лири и Джек успели найти себе место. Джек устроился за столиком у края танцевальной площадки. О'Лири сидел у противоположной стены возле угла. Когда я вошел, толстая блондинистая пара как раз освобождала столик в углу, и я убедил официанта отвести меня туда.
О'Лири сидел так, что я видел только его затылок и щеку. Он наблюдал за входной дверью, наблюдал с нетерпением, которое сменилось радостью, когда вошла девушка. Та самая, которую Анжела Грейс назвала Нэнси Риган. Я уже сказал, что она были миленькая. И это правда. Задорная синяя шляпка, закрывавшая ее волосы, нисколько не повредила сегодня ее милоте.
Рыжий вскочил на ноги и, оттолкнув по дороге официанта и двух-трех посетителей, пошел ей навстречу. Наградой за энтузиазм ему были несколько ругательств, которые он оставил без внимания, и белозубая синеглазая улыбка... тоже, скажем так, милая. Он подвел девушку к своему столу, усадил лицом ко мне и сел сам, лицом исключительно к ней.
Речь его доносилась до меня в виде баритонального рокота, из которого мое шпионское ухо не могла вычленить ни слова. Похоже было, что он ей много чего говорил, и слушала она так, как будто ей это нравилось. Один раз до меня долетело:
— Нет, Рыжик, дорогой, так не надо... — Голос у нее — я знаю
Когда она пришла, ресторан был почти пустой. К десяти он наполнился, а десять для клиентов Лароя — время детское. Я стал меньше интересоваться подругой О'Лири, хотя она была мила, и больше — другими соседями. Мне бросилось в глаза, что женщин тут маловато. Я присмотрелся — в самом деле, по сравнению с мужчинами их было чертовски мало. Мужчины — мужчины с крысиными лицами, мужчины с угловатыми лицами, с квадратными челюстями, с отвисшими подбородками, бледные мужчины, сухопарые мужчины, странного вида мужчины, свирепого вида мужчины, обыкновенные мужчины — сидели по двое за столиком, по четыре за столиком, и приходили все новые, а женщин чертовски мало.
Эти люди разговаривали друг с другом так, будто им было не очень интересно, о чем они говорят. Как бы невзначай они окидывали взглядом зал, и глаза их делались особенно безразличными., когда натыкались на О'Лири. И непременно этот безразличный скучающий взгляд задерживался на О'Лири секунду-другую.
Я снова обратился к О'Лири и Нэнси Риган. Он сидел на стуле чуть прямее чем прежде, но по-прежнему свободно, без скованности, и хотя плечи он немного ссутулил, в них тоже не чувствовалось напряжения. Она ему что-то сказала. Он засмеялся и повернул лицо к середине зала — казалось, что он смеется не только ее словам, но и над тем, кто сидит вокруг, чего-то дожидаясь. Смеялся он от души, молодо и беззаботно.
У девушки сделался удивленный вид, как будто этот смех чем-то ее озадачил, потом она продолжила свой рассказ. Не понимает, что сидит на бочке с порохом, решил я. О'Лири же понимал. Каждый его жест, каждый сантиметр его тела будто говорил: я большой, сильный, молодой, лихой и рыжий; когда я понадоблюсь вам, ребята, я буду тут.
Время текло потихоньку... Несколько пар танцевали.
Джин Ларой ходил с выражением хмурого беспокойства на круглом лице. Его кабак был полон посетителей, но лучше бы он был пустым.
Около одиннадцати я встал и поманил Джека Конихана. Он подошел, мы обменялись рукопожатиями, «как делами» и «ничего себе», и он сел за мой столик.
— Что происходит? — спросил он под гром оркестра. — Ничего не вижу, но в воздухе что-то зреет. Или у меня истерика?
— Ничего, скоро начнется. Волки собираются, а ягненок — Рыжий О'Лири. Пожалуй, можно бы найти и понежнее, если бы был выбор. Но эти бандюги, видишь ли, ограбили банк, а когда настал день получки, в конвертах у них оказалось пусто, да и конвертов-то не оказалось. Прошел слух, что Рыжий может знать, как это получилось. Результат мы наблюдаем. Сейчас они ждут-может, кого-то, а может, когда покрепче наберутся.