Детектив США. Выпуск 6
Шрифт:
Стадси уверенно покачал головой из стороны в сторону.
— Абсолютно исключено.
— Этого парня не так уж трудно уговорить нажать на спусковой крючок, — сказал я.
— Я знаю — эти иностранцы такие истеричные — однако, в тот день он все время был здесь.
— Все время?
— Все. Готов подтвердить это под присягой. Ребята с девочками веселились наверху, и я точно знаю, что он весь день не вылезал оттуда и уж тем более не выходил из клуба. Кроме шуток, он запросто может это доказать.
— Отчего же тогда он нервничал?
— А я знаю? Я и сам все время задаю себе
— Еще бы, — сказал я. — Они такие истеричные. Как ты думаешь, не мог ли он послать одного из своих дружков проведать Джулию?
— Думаю, ты составил о парне неверное представление, — сказал Стадси. — Я знавал эту девку. Время от времени она наведывалась сюда. Они просто развлекались вместе. Он не настолько сходил по секретарше с ума, чтобы разделаться с ней подобным образом. Точно тебе говорю.
— Она тоже «сидела на игле»?
— Не знаю. Несколько раз я видел, как она принимала наркотики, но, может, она делала это ради приличия: так, кольнется разок с ним за компанию…
— А с кем еще она развлекалась?
— Ни с кем, насколько мне известно, — с безразличием ответил Стадси. — Есть тут одна крыса по имени Нанхейм, который приходил сюда и волочился за ней, но, насколько я разумею, он так ничего и не добился.
— Так вот, значит, откуда Морелли узнал мой адрес.
— Не говори глупостей. Если бы Морелли и обратил на него внимание, то лишь для того, чтобы врезать ему как следует. А с какой стати ему было сообщать полиции о том, что Морелли знал эту девку? Он что — твой приятель?
Я поразмыслил и сказал:
— Я его не знаю. Ходят слухи, что время от времени он шестерит для полиции.
— М-м-м. Спасибо.
— Спасибо за что? Я ничего не сказал.
— Справедливо. А теперь скажи-ка мне: с чего весь этот сыр-бор поднялся, а? Ведь ее убил Уайнант, разве не так?
— Многие так думают, — сказал я, — однако, можешь поставить два против одного, что это сделал не он.
Стадси покачал головой.
— Это — твой хлеб, и я не собираюсь здесь с тобой тягаться. — Лицо Берка просветлело. — Но, между прочим, я с удовольствием сделаю кое-что другое, и мы, если хочешь, заключим пари на деньги. Знаешь, в тот раз, когда ты скрутил меня, я действительно ударил с правой, и мне всегда было любопытно, удастся ли тебе это повторить. Как-нибудь, когда ты поправишься, я бы с удовольствием…
Я рассмеялся и сказал:
— Нет-нет, я не в форме.
— Я и сам растолстел, как боров, — настаивал он.
— К тому же, мне еще и повезло: ты потерял равновесие, а я твердо стоял на ногах.
— Ты просто щадишь мое самолюбие, — сказал Стадси, а затем, задумавшись, добавил: — Хотя, если уж на то пошло, тебе, пожалуй, и правда больше повезло. Ну что ж, раз ты не хочешь… Ну-ка, давайте сюда ваши бокалы.
Нора решила, что желает попасть домой рано и в трезвом состоянии, поэтому мы распрощались со Стадси и его заведением чуть позже одиннадцати. Он проводил нас до такси и крепко пожал нам руки.
— Вечер был весьма расчудесный, — сообщил он.
Мы также сказали что-то вежливое и уехали.
Нора полагала, что Стадси очарователен.
— Я не понимаю и половины того, что он
— Стадси — отличный парень.
— Ты не сказал ему, что бросил сыскную работу.
— Он бы подумал, что я пытаюсь втереть ему очки, — объяснил я. — Для прохиндея вроде Стадси легавый всегда остается легавым, и я предпочитаю солгать ему, нежели дать ему повод заподозрить меня во лжи. У тебя есть сигарета? В известном смысле он действительно мне доверяет.
— А ты сказал правду насчет того, что Уайнант ее не убивал?
— Не знаю. По-моему, правду.
В «Нормандии» меня ждала телеграмма от Маколэя из Аллентауна:
УПОМЯНУТЫЙ ЧЕЛОВЕК НЕ ЯВЛЯЕТСЯ УАЙНАНТОМ И НЕ ПЫТАЛСЯ СОВЕРШИТЬ САМОУБИЙСТВО ТЧК.
XV
На следующее утро, воспользовавшись услугами стенографистки, я избавился от большей части накопившейся почты, переговорил по телефону с нашим адвокатом в Сан-Франциско — мы пытались спасти от банкротства одного из клиентов нашей лесопилки, — около часа прокорпел над планом, который должен был снизить наши государственные налоги, и к двум часам, когда закончил на сегодня работу и вышел к обеду с Норой, чувствовал себя настоящим добропорядочным и занятым бизнесменом.
После обеда Нора уехала к знакомым играть в бридж, а я отправился к Гилду: раньше мы успели поговорить с ним по телефону.
— Значит, тревога была ложной? — спросил я после того, как мы пожали друг другу руки и удобно уселись на стульях.
— Точно так. Он оказался таким же Уайнантом, как я сам. Вы знаете, как это обычно бывает: мы сообщаем Филадельфийской полиции, что он отправил оттуда телеграмму, передаем по радио его описание, и всю следующую неделю для половины штата Пенсильвания любой человек, который худ и носит бакенбарды — Уайнант. Этого парня звали Барлоу, он — безработный плотник, и, насколько нам удалось установить, подстрелил его какой-то черномазый с целью ограбления. Барлоу пока еще нельзя много говорить.
— А не мог его подстрелить некто, сделавший ту же ошибку, что и Аллентаунская полиция? — спросил я.
— Вы имеете в виду, некто, полагавший, что он — Уайнант? Думаю, подобное могло случиться — если вам это чем-то может помочь. Может?
Я сказал, что не знаю.
— Маколэй рассказал вам о письме, которое он получил от Уайнанта?
— Он не сообщил мне, о чем шла речь в письме.
Я рассказал. Я рассказал ему также все, что знал о Розуотере.
— А вот это интересно, — сказал он.
Я рассказал ему о письме, которое Уайнант отправил своей сестре.
Он спросил:
— Вам не кажется, что он переписывается со многими людьми?
— Я думал об этом. — Я сказал ему, что описание Виктора Розуотера с незначительными изменениями вполне подошло бы Кристиану Йоргенсену.
Он произнес:
— Такого человека как вы послушать не грех. Не думайте, будто я собираюсь вас прерывать.
Я сказал, что выложил ему все известные мне факты.
Он откинулся на спинку стула и скосил на потолок свои бледно-серые глаза. — В этой связи нужно кое-что предпринять, — наконец сказал он.