Детектив США. Выпуск 9
Шрифт:
— Это Кристэл, — сказал Кингсли, — а это Крис Лейвери. Пусть она имеет его, он имеет ее, и гори они оба синим пламенем.
Я положил снимок на телеграмму.
— Вот и хорошо, тогда за чем же дело стало? — спросил я его.
— У нас там в горах нет телефона, — сказал он, — и вечеринка, ради которой она собиралась приехать, была пустяковая. Поэтому до получения телеграммы я не больно ломал себе голову. Телеграмма тоже не слишком меня удивила. Кристэл и я — между нами давно уже было все кончено. У нее своя жизнь, у меня своя. Деньги у нее есть, и немалые. Примерно двадцать тысяч в год от семейного акционерного общества,
— А дальше что?
— Следующие две недели — абсолютно ничего. Потом «Прескотт-отель» в Сан-Бернардино сообщает мне, что у них в гараже стоит невостребованный «паккард-клиппер», зарегистрированный по моему адресу на имя Кристэл Крейс Кингсли, и что, мол, с ним делать. Я сказал им, пусть себе стоит, и послал им чек. В этом тоже не было ничего особенного. Я решил, что она все еще не вернулась в Калифорнию и что если они вообще уехали на автомобиле, то это была машина Лейвери. Но позавчера я повстречал Лейвери перед «Атлетическим клубом», это здесь на углу. Он сказал, что понятия не имеет, где может быть Кристэл.
Кингсли бросил на меня быстрый взгляд и выставят на стол бутылку и два стакана цветного стекла. Он наполнил стаканы и придвинул один из них мне. Разглядывая свой стакан на свет, он медленно произнес:
— Лейвери говорит, что не уезжал с ней, не видел ее уже два месяца и ни в каком виде с ней не общался.
— И вы ему поверили?
Он хмуро кивнул, выпил свой стакан и отодвинул его в сторону. Я пригубил свой. Это было шотландское виски. Не самого лучшего розлива.
— Если я ему поверил, — сказал Кингсли, — и, возможно, зря поверил, то вовсе не потому, что ему можно доверять. Отнюдь. А потому, что этот никчемный сукин сын считает высшим шиком валять жен своих друзей и похваляться этим. Уверен, он был бы счастлив выше крыши, будь у него возможность подпустить такую шпильку: что он сманил мою жену, и она готова оставить меня с носом. Я знаю котов этой породы, а уж этот экземпляр и подавно. Он работал у нас недолгое время, и вечно с ним были неприятности. Он даже нашей уборщице проходу не давал. А тут, в придачу ко всему, еще эта телеграмма из Эль-Пасо, я сам ему о ней сказал — какой же ему резон отпираться?
— Может, она сама решила отшить его, — заметил я. — Это задело бы самое чувствительное его место — его комплекс Казановы.
Кингсли приободрился, но не очень. Он покачал головой.
— И все же я ему верю. Больше чем на пятьдесят процентов, — сказал он. — И вам придется доказать мне, что я был неправ. Это одна из причин, почему я обращаюсь к вам. Но есть тут еще один, очень неприятный аспект. У меня здесь отличная работа, но, как у всякой работы, у нее есть свое «но». Я не могу себе позволить скандал. Я вылечу отсюда в двадцать четыре часа, если моя жена будет замешана в истории с полицией.
— С полицией?
— Помимо прочих своих развлечений, — с горечью сказал Кингсли, — моя супруга иногда балуется кражами в универсальных магазинах. Думаю, это какая-то разновидность мании величия, и проявляется она тогда, когда Кристэл слишком глубоко заглядывает в бутылку. Как бы
— У нее когда-нибудь брали отпечатки пальцев?
— Ее пока еще ни разу не арестовывали, — сказал он.
— Я не это имею в виду. Иногда администрация больших универмагов отказывается от обвинения в магазинной краже только при условии, что вы оставляете свои отпечатки пальцев. Это отпугивает любителей и пополняет картотеку клептоманов, которую ведет ассоциация по защите торговых фирм. Если отпечатки повторяются определенное число раз, дело передается в полицию.
— Насколько я знаю, ничего такого с нее не спрашивали.
— Ну что же, я думаю, пока вариант с магазинными кражами мы можем практически не принимать во внимание, — сказал я. — Если ее арестуют, ее обыщут. Даже если при регистрации в журнале приводов полицейские позволят ей воспользоваться фиктивным именем Джейн Ду, они, скорее всего, свяжутся с вами. Да и она сама завопит о помощи, как только окажется в затруднительной ситуации. — Я ткнул пальцем в бело-голубой бланк. — А зтой телеграмме уже месяц. Если то, чего вы опасаетесь, произошло с месяц назад, дело уже было бы рассмотрено. Если это первое ее правонарушение, она бы отделалась внушением и отсрочкой исполнения приговора.
Кингсли налил себе еще стакан, чтобы облегчить свои страдания.
— Вы подаете мне хоть какую-то надежду, — сказал он.
— Тут слишком много других возможных версий, — сказал я. — Скажем, она действительно укатила с Лейве- ри, но по дороге они разругались. Или она укатила с кем- то другим, а эта телеграмма — просто розыгрыш. Или она уехала одна или с какой-то женщиной. Или допилась до белой горячки и теперь лечится потихоньку в какой-нибудь частной лечебнице. Или влипла в историю, о которой мы понятия не имеем. Скажем, впуталась в какую-нибудь аферу.
— Господи, не говорите мне об этом! — воскликнул Кингсли.
— Почему же? Вам нужно и с этим считаться. У меня уже складывается определенное впечатление о миссис Кингсли: молодая, хорошенькая, безрассудная, необузданная. Пьет, а когда пьет — выкидывает опасные номера.
Охотница до мужских прелестей, готова спутаться с любым незнакомцем, который потом может оказаться мошенником. Подходит такое описание?
Он кивнул:
— С первого слова и до последнею.
— Сколько денег она могла иметь при себе?
— Она норовила всегда быть при деньгах. У нее свой банк, свой банковский счет. При ней могла быть любая сумма.
— Дети?
— Детей нет.
— Вы занимались ее финансовыми делами?
Кингсли покачал головой.
— Нет у нее никаких таких дел — разве что подписывала чеки, снимала деньги со счета и тратила их. Она и пяти центов ни в одно дело не вложила. И уж конечно, от ее денег мне никакого проку нет, если вы это имеете в виду. — Он помолчал и добавил: — Нет, пытаться-то я пытался, вы не думайте. Я тоже человек, и мне мало радости видеть, как двадцать тысяч в год вылетают в трубу, и после них остаются одни похмелья да дружки вроде Криса Лейвери.