Детектив в день рождения
Шрифт:
Впрочем, Алла не преминула отметить, что Марина выглядит измученной и явно расстроенной. Будучи на двенадцать лет моложе писательницы, она сейчас, пожалуй, казалась ее ровесницей. Синяки вокруг глаз, дрожащая жилка на виске, дерганые движения и дрожащие руки добавляли ей лет. Странно, болеет, что ли?
По большому счету здоровье и настроение Марины Аллу не волновали ни капельки, просто сегодня она невольно замечала все мелочи, и бледность бывшей соперницы
Ждали только Веру с мужем и двумя детьми. Все остальные были в сборе. Несмотря на круглую цифру, состоящую из пятерки и ноля, компания сегодня собиралась довольно узкая. Во-первых, из-за коронавирусных ограничений, во-вторых, из-за детективной задумки, которая исключала возможность включения в квест посторонних.
– Мамочка, ты, как всегда, сияешь, поздравляю с двадцатипятилетием, желаю счастья в личной жизни, Пух. – Впустив в помещение морозную свежесть, в ресторан вошел сын.
Ну да, конечно, прикидывая, кого еще нет, Алла совершенно упустила его из виду. Она вообще часто забывала о том, что он не позвонил, не приехал, опять нагрубил. Володя объяснял это тем, что мозг Аллы просто блокирует все неприятное, связанное с Мироновым-младшим, и она не могла не согласиться.
Несмотря на то что к тому моменту ему уже исполнилось двадцать три, сын тяжело пережил их с Дмитрием развод, при этом обвиняя в случившемся не отца, нашедшего новую любовь, а именно мать, не сумевшую того удержать.
– Если бы для тебя существовали не только ты сама и твои дурацкие детективы, если бы ты обращала внимание на реальных людей, а не на вымышленных персонажей, живущих в твоей голове, папа бы никогда не ушел. – С этих слов началась их первая крупная ссора, и за пять лет они, пожалуй, не помирились, а скорее, просто примирились друг с другом.
К счастью, единственный наследник жил отдельно, снимая квартиру, а потому стычки между ним и Аллой происходили гораздо реже, чем могли бы, живи они бок о бок. К появлению в ее жизни Володи сын отнесся философски, и, когда все-таки забегал ненадолго, любил поговорить с любовником матери, к примеру о политике и мировом устройстве. К Володе у него претензий не было.
– Спасибо, Сашуля, – нежно проворковала Алла, помня, что хотя бы сегодня нужно удержаться от колких комментариев, язвительных замечаний и постараться сыграть роль мудрой матери. Именно этим вечером это было особенно важно. – О, Шурочка, как я рада тебя видеть, – последние слова обращались уже к подруге сына, которую, так же, как и его, звали Сашей.
Александр и Александра, боже, какая пошлость!
Подруга ее сына пробормотала
– Можно выносить аперитив? – К Алле подошел шеф-повар, с которым они договаривались, что в самом начале вечера всем гостям будет предложена домашняя сангрия. – Или будем ждать недостающих гостей?
Алле показалось или он «ел» ее глазами, в которых помимо подходящего к мизансцене подобострастия крылось что-то еще. Интерес? Обожание? Обида? Ярость? Впрочем, думать об эмоциях повара, пусть даже и лучшего, было неинтересно, да и некогда. До намеченного на сегодняшний вечер убийства оставалось слишком мало времени, чтобы размышлять о ерунде. Напряжение, охватывающее Аллу Миронову, достигло апогея, заставив сердце биться неровными толчками, и тут же пропало, спугнутое громкими возгласами от двери:
– Алка, солнце, с днюхой! Вот утром вроде все сказала, а сейчас дай я тебя расцелую. – Подруга Вера, когда-то учившаяся с Аллой на одном курсе, успешная бизнесвумен, одна из самых ярких акул местного бизнеса, ворвалась как ураган. Она всегда не входила, а врывалась, не ездила, а неслась, не шла, а топала, и все это сопровождалось громким голосом, ярким макияжем, брызжущими во все стороны эмоциями и нескончаемой суматохой. Алла подругу любила, хоть та и была невероятной стервой.
– Спасибо, Верушка, – сказала она, напрасно стараясь, чтобы от объятий и поцелуев не пострадала праздничная прическа, – привет, Валя. Крестнички мои, здравствуйте, идите же, я вас расцелую.
Валентином звали Вериного мужа, которого Алла считала никчемнейшим на земле созданием. Когда-то давно, в их с подругой юности, он пел в популярной рок-группе, созданной такими же безусыми юнцами. Группа со временем, разумеется, распалась, юнцы выросли, получили образование, обзавелись семьями и научились зарабатывать, а Валя так и застрял, как он это называл, «в творчестве», не имея никаких способностей ни к чему другому. Пел он, надо признать, неплохо, вот только ни в одном коллективе не приживался, работать не хотел, с худруками скандалил. В кормильцы семьи он не годился совершенно, и Вера, когда-то влюбленная в его голос и творческую неприспособленность к жизни, махнула рукой и стала зарабатывать сама.
Конец ознакомительного фрагмента.