Детектив в день рождения
Шрифт:
– Какая еще на фиг природа… Уже уходишь? Счастливо!
«Природа» француза Барриа – бронзовая статуэтка, принадлежавшая в свое время покойной Елене Станиславовне. Дима влюбился в нее с первого взгляда и очень надеялся, что старая дама подарит статуэтку ему – отпишет по завещанию. Но промахнулся, увы. «Природа» попала к Эле, а та продавать отказалась – память, сказала, семейная реликвия, то-се. Арик тоже сильно возбудился насчет статуэтки, выспрашивал, набивался к Эле в друзья, лез напролом. В итоге статуэтка типа пропала.
…От раздумий Диму оторвал кровельщик Вениамин. Он вошел, не постучавшись, встал перед Димой – маленький, корявый, в старом синем комбинезоне,
– Деньги наперед!
…Артур, не откладывая в долгий ящик, позвонил Арнольду Павловичу и сказал, что картина «Испанец в черном с кружевным воротником» у него и они могут поужинать сегодня в «Английском клубе», отметить сделку, так сказать…
Итальянский подсвечник он выторговал за вполне приемлемую цену, почуяв, что хозяину позарез нужны деньги. Дождался окончания рабочего дня и запер дверь магазина. Он сидел в кабинете и не мог налюбоваться на это чудо. Живьем подсвечник был еще красивее, чем на фотографиях. Ювелирная работа! Листики, гирлянды, каждая завитушка, ангелочки, поднявшие головки и смотрящие на свечи, зеленый необыкновенно красивый мрамор с белыми прожилками – все было прекрасно!
Артур взял лупу на фигурной ручке и принялся в сотый раз в совершеннейшем восторге рассматривать свое приобретение. При этом он бормотал себе под нос арию Германа из «Пиковой дамы»: «Что наша жи-и-изнь? Игр-р-ра! Э-э-э… Кто прав, кто счастлив… Сегодня ты-ы-ы, а завтра я! Пусть неуда-а-ачник плачет! Кляня, кляня свою-ю-ю судьбу!» Стихи были в масть настроению: он, Артур, победитель, а Димыч инфантил, лузер и плачущий неудачник. Что касаемо фигурки Барриа, то Артур нюхом чуял, что без приятеля дело не обошлось. Так что один-один, амиго!
…Эля весь день пролежала в постели с головной болью. Стоило ей шевельнуться и открыть глаза, как комната начинала кружиться, а потолок падать; она тут же закрывала глаза и замирала. Кто-то звонил по телефону, но она не ответила. По настырности звонившего поняла, что это Дима, и мысленно послала его к черту. Обоих! Ну и хороши! Дима – ладно, без тормозов, но Лапик! Воспитанный, с манерами английского лорда, весь из себя положительный Лапик! Когда она очнулась вчера поздно вечером и выползла из спальни, их уже не было. Коньячная бутылка оказалась пуста, как и тарелки. На полу у кресла она заметила пятно крови и пару смятых испачканных салфеток, при виде которых ей стало дурно, и она опрометью бросилась в ванную. Потом долго умывалась холодной водой, бормоча: «Черт бы вас подрал… алкаши чертовы!»
А в жизни художника Димы Щуки черная полоса все тянулась и тянулась. Крыша, как оказалось, была изрядно повреждена, и Вениамин заявил, что, во-первых, надо бы материалу прикупить и деньжат маловато, а во-вторых, за день не управиться. Может, и за два. Дима чертыхнулся в сердцах, сообразив, что сэкономить не удастся и придется отдать почти все вырученное за испанца. Одна радость: Вениамин пообещал успеть до дождя. Дима в самом дурном расположении духа улегся на веранде; он лежал и под стук молотка думал о бренности…
Вениамин появился на веранде так внезапно, что Дима вздрогнул. «Шабаш, – сказал он, – иди, принимай работу». Дима махнул рукой – ладно, мол, верю. Не успел мастер отбыть, как резво посыпал дождь. Теперь Дима лежал и думал о бренности под шум дождевых капель. Было тепло, одуряюще благоухали мокрая трава и цветущая липа, иногда рычал гром, но не страшно, а добродушно так порыкивал. Дима отлежал
Настроение было гнусное. Ему было до слез жаль испанца, и ни разу за всю неделю он не зашел в студию – не хотел видеть пустое место там, где еще недавно стояла картина. Рядом с ним на стуле лежал альбом – на случай, если в голову придет что-нибудь интересное. Но ничего не приходило…
А в жизни Артура продолжался фарт. Ближе к полудню пришел старик лет девяноста и принес… Но обо всем по порядку.
Артур собирался на обед в «Белую сову», предвкушая, как закажет их фирменную семгу под белым соусом и бокал шардоне, поболтает с официантом Жорой и просмотрит свежий номер местного бульварного листка «Вечерняя лошадь» на предмет криминальных хроник и сплетен. Тут и пришел этот самый старик. Крутнулось колесо фортуны, и Артуру выпал очередной фарт. Старик лет девяноста, как уже было упомянуто, с негнущимися коленками, опирающийся на палку, с головой Мефистофеля принес большую папку с рисунками и попросил оценить. По просьбе знакомой дамы, чей муж недавно скончался, а рисунки очень ценные, от деда-прадеда, который был известным коллекционером и вращался в богемных кругах. И теперь эта дама хочет знать насколько. Лично он ничего в этом не понимает, так как всю жизнь трудился по другому ведомству, а именно: преподавал вокал в музыкальном училище. А направлялся он в исторический музей, так как ему сказали, что у них есть художественный эксперт. Эксперт есть, но вернется через неделю, а тут ему на глаза попалась «Старая лампа», и он решил зайти и узнать, справедливо рассудив, что здесь тоже должны быть эксперты.
Старик рассказывал подробно и со вкусом, Артур уже собирался извиниться и выпроводить его под предлогом… ну хотя бы переучета, но на всякий случай решил взглянуть. Он протянул руку и спросил:
– Вы позволите?
Старик помедлил и передал ему папку. Артур положил ее на прилавок и развязал тесемочки
– Семь штук, – бдительно сказал старик. – Разного размера. Три маленьких, два средней величины и два больших. Очень старые и ценные. Там есть подписи художников… на некоторых.
Артур раскрыл папку и принялся рассматривать. Там были два эскиза сангиной: голова собаки и воробей – те, о которых старик сказал «средней величины», – на листах плотной пожелтевшей бумаги, затертой по краям, размером примерно двадцать на тридцать сантиметров. Собака была как живая – искорки в глазах, длинные уши…
Три мелких – графитовыми карандашами – изображали растения: бутоны, стебли, цветы. Артур узнал одуванчик, ландыш и пышную кисть акации. И два больших: лысый старик с седой кудрявой бородой, клубящимися завитками по бокам головы и пронзительным сатанинским взглядом; на его лбу закручивались рожки. На другом рисунке – отдельные «детали» старика: тщательно выписанная корявая кисть руки с длинными сильными пальцами, силуэт головы, втянутой в плечи, глубоко посаженные глаза, лохматые брови и пронзительный взгляд…
Артур напрягся и бросил испытующий взгляд на посетителя. Он достал лупу, включил люстру и настольную лампу. Присмотрелся, разобрал дату: тысяча восемьсот девяносто восьмой – и не то букву «В», не то цифру восемь. Неужели?!
– Вы хотите их продать? – спросил он, поднимая глаза на старика.
– Нет. Я лишь уполномочен узнать мнение эксперта.
– Возможно, ваша знакомая захочет продать?
– Намерения моей знакомой мне неизвестны, – церемонно сказал старик. – Но я могу позвонить и узнать.