Детектив
Шрифт:
Дженсен поднял на Круза взгляд и начал:
— Ты слышал, о чем только что говорил этот сержант. Так вот, Стив, на том револьвере действительно мои отпечатки пальцев, и найденные ими пули действительно были выпущены из него, голос на пленке тоже мой. Ну, что ты теперь скажешь?
— Только то, что ты по уши увяз в дерьме, — ответил Круз, — Даже глубже, — ответил Дженсен. — Намного глубже, чем ты можешь себе представить.
Глава 2
— Сейчас я расскажу тебе все, — продолжал Дженсен, сидя со Стивеном Крузом
И пока Дженсен выворачивал перед ним душу, на лице Круза попеременно читался то ужас, то изумление, то полнейшее недоверие, которое, по всей видимости, и возобладало, потому что стоило Дженсену закончить, как адвокат, подумав немного, спросил:
— Скажи мне, Патрик, ты уверен, что ты все это не выдумал? Быть может, ты решил пересказать мне сюжет очередного опуса, чтобы проверить его на мне?
— Время, когда я мог бы так поступить, увы, прошло, — ответил Дженсен уныло. — К сожалению, каждое слово — правда.
Дженсен чувствовал некоторое облегчение оттого, что наконец все стало известно — пусть только одному Крузу. И бремя, которое он долго вынужден был нести один, перестало так давить на него. В то же время здравый смысл подсказывал, что облегчение это иллюзорно. Слова Круза подтвердили это:
— По-моему, для начала тебе нужен не адвокат, а священник или просто кто-нибудь, чтобы помолился за тебя.
— Позже, может быть, когда я дойду до полного отчаяния, — сказал Дженсен недовольно. — А пока передо мной сидит все-таки адвокат. Мне нужно сейчас, чтобы ты подвел итог и объяснил мне мою ситуацию. Чего мне ожидать? На что рассчитывать? Есть ли у меня шансы?
— Будь по-твоему, — Круз поднялся и принялся вышагивать от одной стены небольшой комнаты до другой и обратно, поглядывая на Дженсена.
— Первое, что следует из твоего пересказа событий, это твоя несомненная причастность к убийствам пяти человек. Бывшая жена и ее любовник, затем этот несчастный инвалид — Райе. И, наконец, Густав и Эленор Эрнст — весьма важные персоны, и не думай, пожалуйста, что это не сыграет своей роли. Кроме того, дело Эрнстов наверняка будет рассматриваться как убийство при отягчающих обстоятельствах. Высшая мера тебе грозит за него и, по всей вероятности, за первую пару тоже. Как тебе такой итог?
Дженсен хотел что-то возразить, но Круз жестом остановил его.
— Если бы на тебе висело только убийство бывшей жены и ее парня, я мог бы классифицировать это как преступление на почве страсти, совершенное в состоянии аффекта. Ты бы признал свою вину в неосторожном убийстве, и если учесть, что в деле фигурирует огнестрельное оружие, подпал бы под статью, максимальный срок по которой — тридцать лет. У тебя была бы первая судимость, и я наверняка смог бы скостить приговор лет до пятнадцати, даже до десяти. Но если взять по совокупности со всем остальным… — Круз покачал головой. — Картина получается совсем иная.
Он остановился и посмотрел в окно.
— С одним советую тебе смириться сразу, Патрик. Даже если удастся избежать смертной казни, то сидеть тебе долго, очень долго. Так что едва ли нам с тобой когда-нибудь суждено снова выйти
Дженсен скорчил скорбную гримасу и сказал:
— Ты бы и так не вышел теперь, зная, что я за тип. От этого замечания Круз поспешил отмахнуться.
— Такие суждения о людях я оставляю на долю присяжных. Пока я твой адвокат… И между прочим, нам еще предстоит обсудить с тобой денежный вопрос; я недешево стою, учти. Так вот, как адвокат, нравится мне клиент или нет — а мне со всякими приходилось иметь дело — я всегда веду защиту на пределе своих способностей. Их мне не занимать, можешь мне поверить!
— Верю охотно, — сказал Дженсен. — Но у меня есть еще вопрос.
— Задавай, — отозвался Круз, снова усаживаясь.
— Растолкуй мне как юрист, каково положение Синтии. Для начала — что ей грозит за недонесение об убийстве Нейоми и Холмса и сокрытие улик?
— Ей, несомненно, предъявят обвинение в воспрепятствовании правосудию, что в делах об убийствах само по себе является очень серьезным правонарушением. И еще: ее, конечно же, привлекут за соучастие в сговоре с целью сокрытия улик. По совокупности она может получить от пяти до десяти лет. Впрочем, купив себе услуги лучших адвокатов страны, она вполне сможет отделаться двумя годами или вовсе условным наказанием, хотя это и маловероятно. Понятно, что при любом раскладе на ее карьере можно смело ставить крест.
— То есть ты хочешь сказать, что она отделается куда легче, чем я?
— Конечно. Ты ведь сознаешься в том убийстве. А она о нем заранее не знала и если что и совершила, то лишь постфактум.
— Однако убийство Эрнстов было заранее спланировано именно ею.
— Это ты так говоришь. И хотя сам я склонен тебе верить, не сомневаюсь, что Синтия Эрнст будет все отрицать. Чем ты сможешь тогда подтвердить свои показания? Скажи, она встречалась с этим Виргилио, который, по твоим словам, убил ее родителей?
— Нет.
— Тогда, может быть, она что-нибудь по неосторожности писала тебе по этому поводу?
— Нет, — он засомневался. — Постой-ка… Действительно, у меня есть кое-что… Немного, но есть…
И он рассказал Крузу про рекламный буклет недвижимости в Бэй-Пойнт, на котором Синтия пометила дом Эрнстов, а потом при Дженсене кратко записала распорядок дня горничной и время ночных отлучек дворецкого и его жены.
— Сколько там слов? — спросил адвокат.
— Может, дюжина. В основном, сокращения, но это написано рукой Синтии.
— Ты верно сказал — это действительно немного. Что-нибудь еще? — В процессе разговора Круз делал пометки в своем блокноте.
— Мы встречались с ней на Каймановых островах. Три дня провели вместе на Большом Каймане. Там она мне впервые и сказала, что хочет устроить убийство родителей.
— Без свидетелей, как легко можно догадаться?
— Конечно, этого я доказать не смогу, но послушай все же… — и он рассказал Крузу, как они порознь летели туда и остановились в разных отелях. — Я прибыл туда рейсом “Кайман-эйруэйз”, кстати, билет сохранил. Синтия прилетела с “Америкэн-эйрлайнз”, назвавшись Хильдой Шоу. Я сумел заглянуть и в ее билет. — Ты запомнил номер ее рейса?