Дети Арбата
Шрифт:
– Ночью пусть спят, ночью они ничего толком не сделают. Но вопрос такой: зачем вы заставили врача обманывать меня?
Ответ был неожиданный:
– Я боялся, что вы запретите выписывать материал из Берлина.
Товстуха опасался его скромности. Тонкая лесть! А может быть, и в самом деле так думал, решил все взять на себя, принять все на свой страх и риск? Человек проверенный, преданный. И все равно лжи во спасение быть не может!
– Вы все сделали вчера без моего ведома, – сказал Сталин, – и, следовательно,
– Опасался, что он вам все расскажет и вы запретите.
Сталин прошелся по веранде, остановился, подумал вдруг, что неплохо бы снова попринимать бром. После этой подлой статьи Енукидзе он стал хуже спать, Киров не оправдал его надежд, устранился от отповеди Енукидзе, пребывание Кирова в Сочи не укрепляет нервную систему. Но надо отделять серьезное от мелочей. Не надо выходить из себя из-за пустяков. Зубы, выписанные в Берлине, – пустяк, мелочь! Товстуха искренне говорит, даже убедительно. И все же ложь надо пресечь в самом зародыше, раз и навсегда!
Сталин снова помрачнел, подошел к Товстухе почти вплотную, просверлил его взглядом. Товстуха покраснел, отступил на шаг.
– Я не желаю, чтобы меня окружали лжецы и обманщики, я должен абсолютно верить людям, меня окружающим! Люди, меня окружающие, не могут соврать даже в мелочи, у них не может даже возникнуть мысль об этом.
Товстухе показалось, что последнюю фразу Сталин произнес уже более миролюбивым тоном.
– Извините меня, я поступил необдуманно.
Но Товстуха ошибся. Сталин снова смерил его грозным взглядом.
– За малейшую ложь я буду строго наказывать. Особенно строго тех, кто вынуждает ко лжи обслуживающий персонал. Вы поняли, надеюсь?
– Да, товарищ Сталин, больше это не повторится.
На следующий день после обеда Товстуха доложил, что у врача все готово.
– Пусть придет.
Липман явился, виновато улыбаясь, поздоровался, открыл чемодан.
Прохаживаясь по кабинету и наблюдая за действиями врача, Сталин сказал:
– Вы продумали наш вчерашний разговор?
– Да, конечно, Иосиф Виссарионович.
– Я беседовал по этому поводу с товарищем Товстухой, это, оказывается, он вынудил вас говорить неправду.
Липман приложил руку к сердцу.
– Товарищ Сталин, мы не хотели говорить вам неправду! Товарищ Товстуха просил меня не беспокоить вас, не хотел огорчать вас таким мелким осложнением. Боже упаси говорить неправду.
– Беспокоить, огорчать – какой-то детский разговор, а мы с вами взрослые люди.
Сталин сел в кресло, откинул голову на подголовник, Липман ополоснул новый бюгель в стакане, стряхнул с него капли, осторожно, мягким движением поставил на место. Бюгель был на золотой дужке.
Потом началась обычная процедура
– Как будто все в порядке, – сказал Сталин.
Уходя, Липман попросил не снимать протез до завтрашнего утра, а если что-то будет мешать, вызвать его.
Вызывать не пришлось, протез сидел хорошо, Сталин был доволен и, когда через два дня Липман явился, сказал ему:
– Бюгель очень удобный, нигде не жмет, не беспокоит. Ощущение такое, будто я ношу его уже давно.
Липман все же попросил его сесть, снял протез, осмотрел десну, снова надел протез.
– Да, – подтвердил он, – получилось как будто хорошо.
– Ну вот, – сказал Сталин, – а возражали против золотого.
Липман молчал, потом после некоторого колебания сказал:
– Товарищ Сталин, раз вы довольны моей работой, хочу обратиться к вам с маленькой просьбой.
– Пожалуйста, – нахмурился Сталин, не любил, когда к нему непосредственно обращаются с просьбами. Для этого существует определенный порядок, есть люди, они готовят вопрос, знают, какие просьбы нужно ему докладывать, какие нет. Обращаться с просьбами к нему лично нескромно.
Просьба оказалась неожиданной.
Липман вынул из чемодана пакет, развернул, там лежал пластинчатый протез.
– Я вас прошу, товарищ Сталин, походить в этом протезе только один день. Посмотрите, какой удобнее, и сами все решите.
Сталин в изумлении поднял брови. Ведь он ему ясно сказал, что предпочитает золотой, даже ударил кулаком по креслу, и у врача душа ушла в пятки. И все же упорно настаивает на своем. Черт его знает, может быть, так и надо.
– Хорошо, – нехотя согласился Сталин.
Липман сменил протезы. Процедура подгонки, как и в прошлый раз, прошла быстро. Все как будто было хорошо.
– Завтра вы меня, пожалуйста, вызовите, – сказал Липман, – и скажите, какой вам удобнее. Какой будет удобнее, тот оставим.
На следующий день перед обедом Сталин вызвал Липмана.
– В порядке самокритики должен признаться: вы оказались правы. С этим протезом мне легче и удобнее. Но ведь он может сломаться. Сделайте мне запасной.
Липман радостно заулыбался.
– Пожалуйста, хоть десять.
– Завтракали?
– Да, конечно.
– Ну ничего, перекусите еще раз со мной.
Он провел его в соседнюю комнату. На столе стояли вина и закуски.
– Водки и коньяка у меня нет, не пью и другим не советую. Вот вино – это совсем другое дело. Какое предпочитаете?
– Я в винах плохо разбираюсь, – смутился Липман.
– Напрасно, – сказал Сталин, – в винах надо разбираться. Кофе я совсем не пью, чай пью, но редко. Предпочитаю вино. Две, три рюмки вина и взбодрят, и голову не затуманят.
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
