Дети белых ночей
Шрифт:
– А что вам моя семья?
– Из вежливости. Не про погоду же нам говорить? Как, вообще, жена, дети?
– Дети... У меня, слава богу, один.
– Вот именно, слава богу,– засмеялся следователь.– Как, между прочим, Кирилл Алексеевич поживает? Как его учеба в институте? По стопам отца, наверное, пойдет? Может быть, сменит у штурвала своего отца? Не собираетесь создавать династию?
«Значит, из-за Кирилла вызывали. Что же он там натворил? Неужели, действительно, в диссиденты подался? Этого еще не хватало!»
– Рано еще об этом думать. У парня сейчас ветер в голове.
– Вы уверены?
– В чем?
– В том, что у него в голове?
Да
– Вот что,– Алексей Петрович стукнул широкой ладонью по подлокотнику кресла,– давайте без этих ваших штучек-дрючек, не к барышне подлезаете. Кирилл ушел из института, дома не живет, где он, я не знаю. Думал, на даче, его там не оказалось. А теперь ответьте, пожалуйста, вы – что он там натворил? Прочитал что-нибудь антисоветское, анекдот рассказал какому-нибудь стукачу?
– Хуже, Алексей Петрович,– ответил следователь, при этом мило улыбаясь.– «Ромео и Джульетту» читали?
– В школе... Так что он сделал? Зарезал этого... принца Гамлета?
– Вы – остроумный человек,– рассмеялся следователь.– А насчет принца Гамлета вы в самую точку.
В этот момент дверь распахнулась. «Вот как мне надо было заходить в этот кабинет!» – восхитился Марков. В кабинет ворвался седой, плотный мужчина в сером костюме, но с красным лицом. Он быстро прошел через кабинет, сел за стол, но тут же вскочил и заорал, широко раскрывая рот и суживая глаза:
– Ты директор секретного предприятия или синюшный алкаш?! Ты руководишь стратегическими разработками или бутылки собираешь?! Ты хоть знаешь, что твой сынок спутался с англичанкой? Не с болгаркой, не с вьетнамкой, а с англичанкой! Гражданкой страны, которая является нашим военным противником! Из кресла своего мягкого полетишь к чертовой матери! Партийный билет на стол положишь! Я тебе устрою любовь между народами!..
«Вот это я понимаю! Наконец, нашелся нормальный человек, который все объяснил. Сразу виден и опыт, и чин. Такому и ответить приятно!»
Алексей Петрович попробовал встать с кресла, но оно было глубокое, видимо, со смещенным центром тяжести. Марков не стал повторять попытку подняться, просто сжал кулаки и заговорил:
– Партийный билет не ты мне давал, не тебе и забирать. Не за кресло свое держусь, а за производство родное. Что же касается сына моего... Когда он рос в семье под моим присмотром, то был и комсомольцем, и пионером. Со знаменем ходил под ваши барабаны. А как вышел в большую жизнь, которую вы курируете, поучился в ваших институтах, почитал ваши книги, сразу стал оболтусом и бездельником. Ваша это работа! Ваша работа возвращается бумерангом! Молодежь мы теряем из-за таких, как вы. А моя работа хорошо видна. По всем показателям мое производство впереди и по городу, и по стране! Пока мы бьемся на передовой, вы уже весь тыл разложили!..
Плотный мужчина в сером костюме побагровел, напрягся, но не стал вступать в полемику. Так же порывисто он выскочил из-за стола, прошел через кабинет и, хлопнув дверью, удалился.
– Из вас отличный военачальник бы получился, Алексей Петрович,– тихо проговорил следователь.
– Я и так партией мобилизованный и призванный. Да и звание у меня немаленькое, уж поболе вашего. У меня же, считай, в подчинении армия.
– Вот я и говорю. Смотрели фильм «Освобождение»? Мне, например, там один эпизод нравится. Когда Сталину предлагают обменять
– Правильно сказал.
– А вы бы поменяли своего сына на Паулюса?
– Давайте по делу,– раздраженно ответил Марков.– Теперь все уже ясно. Что тут пустой психологией заниматься?
– А ведь это по делу. Речь идет о вас и вашем сыне.
– На кого же я его должен менять?
– На себя, Алексей Петрович, ведь маршал – это вы. На свое директорское кресло, на свое производство, на работу, которую вы любите и делаете лучше многих других. На то, что было всей страной с таким трудом завоевано... Все стоит на карте, Алексей Петрович. Мне ли вам это объяснять? Я только что вас слушал и восторгался, как школьник. Правильно вы сказали и про молодежь, и про нашу работу, что уж тут греха таить. Все это вы верно заметили, Алексей Петрович. Потому решать судьбу своего сына должны вы... Меняете солдата на маршала, Алексей Петрович?
– Нэт,– твердо ответил Марков-старший, с легким кавказским акцентом.– Нэ мэняю...
– Очень хорошо! – Следователь сжал губы и так сосредоточенно уставился на неистертый ковер, будто и там наблюдались некие процессы, угрожавшие социалистическому строю.– Очень хорошо! Значит, договорились!
Марков кивнул, и следователь, хотя и смотрел по-прежнему в пол, кивок этот углядел. Мучить больше не стал. Но ни о чем они тогда еще не договорились...
Алексей Петрович провел два дня в какой-то наивной детской надежде, что все произошедшее было только проверкой его собственной лояльности, и комитету на самом деле нет никакого дела до его сына. Все из-за этой проклятой англичанки! Чертова мисс, которая и не подозревает поди, что знакомство с ней в этом государстве может быть приравнено к государственной измене! И чего их только сюда пускают, гражданок стран – вероятных противников?!
Шагов Командора за дверью не было слышно. И секретарша не успела предупредить о появлении незваного гостя. Стук в дверь, три ровных удара, и Марков уже знал, кто в следующий момент появится на пороге его кабинета.
Начальник первого отдела предприятия Григорий Лемехов был, как и положено,– гэбистом. Иногда по праздникам он щеголял в мундире полковника военно-воздушных сил, хотя ни для кого не было секретом, что к авиации Григорий Александрович никакого отношения не имеет.
Был он невысок, в самый раз для сотрудника невидимого фронта, и, казалось, мог легко поместиться в небольшом шкафчике. Иногда так и казалось Маркову, особенно после разговора на Литейном,– что Лемехов притаился гдето в его кабинете и внимательно за ним наблюдает. Вот ведь, прожил всю жизнь, избегая по возможности общения с этими слугами народа, а на старости лет готов превратиться в параноика. И за это Кирилла нужно благодарить, кого же еще! Алексей Петрович, несмотря на волевой характер, подыскивал оправдания своему предательству. Только плохо получалось. С момента его визита в дом на Литейном прошло два дня.
– Ммм,– промурлыкав по-женски тоненько и томно, Лемехов сел без приглашения. Теперь их с Марковым разделяла только полированная светлая столешница с двумя телефонами. Гэбист потер руки. Он был похож на шахматиста, окидывающего поле битвы на клетчатой доске.
– С чем пожаловали?! – сделал первый ход Марков и, нажав на воображаемую клавишу, переключил часы на соперника.
– А как вы думаете?! – спросил в ответ боец невидимого фронта.
– Кирилл! – Алексей Петрович кивнул головой, сам себе отвечая утвердительно.