Дети Бесконечности-8
Шрифт:
– Прости, милый, - но ты, я надеюсь, знаешь, что себя я ценю очень высоко. Я никогда не полюбила бы труса.
– Я не трус, - спокойно согласился Лэйми.
– Но не быть трусом и иметь мужество - это разные вещи, знаешь...
– Не знаю, - она демонстративно зевнула.
– Зато я помню, как ты отбил меня от ТЕХ, - хотя ты был один, а их - трое. И никто не мог помочь тебе. Если это не мужество, то что?
– Это другое, - Лэйми смутился. Правду говоря, в тот раз он так испугался за Ксетрайа, что совсем уже не думал о себе. А безумное бешенство выбило из него последние остатки страха. Лишь благодаря нему он и победил, и остался жить, в конечном счете. И Ксетрайа - тоже...
– Так поступил бы любой настоящий парень. А войти во Тьму просто любопытства ради, - так почти никто не может.
– Ты же вошел, - сонно
– Пусть вместе с отцом, всё равно... Он рассказывал мне, как ему самому было страшно, и что он никогда не решился бы, не окажись рядом тебя...
Лэйми смутился, вспомнив этот эпизод. Правду говоря, без Охэйо он вообще бы никуда не вошел...
Но он всё же вошел. И в итоге - оказался здесь...
– Ладно, люди, я домой пошел, - Вайми тоже душераздирающе зевнул. Всё же, Творение отняло у него совсем немало сил, - и даже здесь это ощущалось.
Всё ещё зевая, и мотая головой, он побрел к дому. Ахана увязалась за отцом, о чем-то его оживленно расспрашивая. Тезка вдруг плюхнулся на песок, удивленно глядя ей вслед.
– Знаешь, я ничего сейчас не хочу, - сказал он растерянно.
– Ну, ничего... такого. Мне хорошо просто оттого, что она есть на свете. И она - моя. А я, - её. И всё.
– Это пройдет, - Ксетрайа хихикнула.
– Уже к вечеру, я думаю.
– Я думал, что так бывает у взрослых, - обиженно сказал тезка.
– Что они не думают всё время, как... ну, как это всё было и будет. А просто... ну...
– У взрослых много что бывает, - туманно сообщила Ксетрайа, тоже садясь на песок. Лэйми тут же сел рядом с ней.
– В том числе и такое. Иногда. Когда сил уже совсем нет...
– Да ну тебя!..
– тезка вздохнул, и вдруг повернулся к Лэйми.
– Ты не расскажешь мне... как ты встретился с отцом? Как вы вообще подружились? Ну... так вот.
– Это невеселая история, - Лэйми задумался.
– Когда я проснулся в первый день Зеркала, все взрослые уже... окаменели. Отец, мать, старший брат... ты представить не можешь, как я тогда испугался... Я же видел штурм города, и думал, что нас победили Мроо... что они сейчас войдут сюда, и сожрут меня заживо, - ничего страшнее я тогда не мог представить... к счастью. Я помчался, куда глаза глядят, чтобы найти хоть кого-то живого... ну, и заблудился. И бродил... не одну неделю, наверное. Нигде никого не было, - одни лишь окаменевшие взрослые, но я думал, что они все мертвые, конечно... Не представляю, как я тогда вообще не свихнулся от страха и полного непонимания происходящего, - небо же тоже... изменилось, не стало ни дня, ни ночи, я потерял счет времени, постоянно казалось, что вечер, и что за ним придет ночь... Ну вот, я устроился в песочнице, - в шесть лет я просто не знал, где можно ещё, - и там меня и заметил Охэйо. Он был, знаешь... совсем голый, грязный, дико растрепанный, плоский, как стелька, - не тощий, а именно плоский... Всё это время он ничего не ел и не спал, - сны ему снились такие, что он уже до смерти боялся заснуть, - и не спал уже дней... да не было там никаких "дней". Несколько. Много. Он сам потом не помнил, - только то, что от страха и бессонницы начал уже сходить с ума... Ну, так вот. Я сидел в этой песочнице, он брел по улице, заметил меня... бросился, подбежал, вцепился так, что я на самом деле испугался... Из всего его лица я тогда запомнил одни лишь зеленые сияющие глазищи. А потом он просто свалился мне под ноги, свернулся в клубок и заснул. И я тоже заснул, потому что сны мне тогда снились такие, что я просыпался от собственного крика, и тоже боялся заснуть... и не спал уже... а, неважно. Я не знал тогда, как его зовут, но мне было наплевать, - он был живой. И теплый. Очень теплый, - а там было холодно... В общем, мы продрыхли там сутки, наверное, - и нам ничего не приснилось... Знаешь, что Охэйо сделал, когда проснулся, наконец?
– Представился, наверное?
– предположил тезка.
Лэйми тихо засмеялся.
– Нет. Он умыл свою мордочку - из лужи, другой воды там не было, - но я всё равно поразился, какая светлая у него кожа, и какой он на самом деле был чумазый, - расчесал пятерней свои лохмы, в общем, сделал всё, чтобы выглядеть, как человек. И вот тогда представился, по всей форме, с титулом. Я не поверил, конечно, что он принц, - да мне было и наплевать, честно говоря. Я был бы до смерти рад ему, окажись он хоть сыном свинопаса. И вот тогда он предложил мне дружить - и я,
– Из окна спрыгнул, с третьего этажа, - хмуро сказал тезка.
– Он мне рассказывал. Так вот испугался... мертвых. Если бы не Зеркало - убился бы нафиг, наверное. А потом протиснулся через ограду, - её не рассчитывали на то, чтобы остановить шестилетнего мальчика, к тому же, очень худощавого, - и пошел искать... хоть кого-нибудь. Живого.
– И нашел меня, - Лэйми улыбнулся.
– Видел бы ты, как он тогда ел...
– Жрал обеими руками?
– предположил тезка.
– Нет. То есть, руками, конечно, потому что у нас ничего не было, но... Разложив всю рыбу в каком-то красивом порядке, по кусочкам, и брал по одному, хотя его трясло просто от голода... ну, вот так приучили его. И ещё, он очень боялся чем-то меня отпугнуть, снова остаться одному, - хотя я его всё равно не бросил бы, конечно. С ним было не страшно. Просто потому, что он тут и живой...
– А потом?
– А потом мы вдвоем бродили по городу. Много недель, наверное. Сначала искали хоть кого-то, потом просто так, из любопытства. Вот тогда и подружились. Знаешь, за всё это время мы не сказали друг другу ни одного обидного слова. Когда другой человек во всем мире один, его поневоле начинаешь... ценить. Даже если тебе всего шесть лет. Ты же знаешь, как обычно ведут себя дети в таком возрасте... но мы уже и не были детьми, на самом-то деле... Все дни напролет Аннит болтал. Трепался, точнее, - но я до смерти рад был слышать даже самую дикую чушь, потому что тишина там была мертвая. А по ночам он иногда страшно кричал. Я не представлял даже, что человек может так кричать, - разве что, умирая под пыткой... но именно это ему и снилось. И это были уже не просто сны. Мроо же тоже были там, с нами, всего в какой-то миле под землей... Мы до смерти боялись тьмы и одиночества, - и, видит Свет, у нас были причины их бояться, хотя тогда мы этого не знали...
– А потом?
– А потом мы наткнулись на кучу других детей и начали за ними ухаживать. Потому что, несмотря на свои шесть лет мы оказались там самые старшие. И хотя бы могли достать еду. А они... ну, тем, кому было года три-четыре, могли хотя бы поесть самостоятельно, а остальные только и могли, что сползаться в кучу и пищать... ну, что нам было делать? Аннит пеленки стирал, целыми днями, представляешь? Я вот не стирал, а он стирал, потому что некому больше было... ну, вот такой вот он был.
– А ты что тогда делал?
– За едой бегал, конечно. Искал, таскал и прочее такое всё... с детьми у меня хуже получалось управляться. Аннит тоже сначала не умел... но он быстро учился. Очень быстро. Приходилось, знаешь... хотя он тогда был по пояс себе взрослому...
– Всё равно, смутно представляю, - тезка вздохнул.
– Нет, я в шесть лет тоже мелкий был и всё такое... но на самом-то деле другой. Вроде вайминого сына, - чуть помладше. Или анмайного. Ухоженный, счастливый... уже много больше просто человека, на самом-то деле...
– Где ты был, сын?
– скосив глаза, Лэйми заметил, что Хьютай и Маула подошли к ним. Маула была в короткой белой, с диковинным синим узором, тунике, а Хьютай...
На Хьютай была диковинная, словно из находивших друг на друга колец пёстрой, узорчатой ткани юбка и такая же пёстрая кофточка... если так, конечно, можно назвать крайне куцее одеяние, из-под которого видна нижняя треть тугих полукружий груди. Юбка тоже лежала удивительно низко, в стиле "чихни и свалится", как называла его Ксетрайа. По крайней мере, Лэйми видел почти весь удивительный изгиб её бедер... и даже их выпуклую переднюю часть... с туго вдавленной между них плоскостью такого же удивительного живота. Взгляд, словно сам по себе прилипал к ним - и он ойкнул, как мальчишка, когда неожиданно твердые пальцы Ксетрайа поймали его за ухо, повернув его голову к ней. Она вообще была лишь в парео, и изгиб её бедер тоже смотрелся офигительно, - но в Хьютай было что-то... невыносимо вызывающее. Неудивительно, что соседи этой дивной пары по ночам жалуются... на шум.