Дети Безымянного
Шрифт:
— Ты не так поняла, — усмехнулся Ром. — Я был очень рад узнать об этом. После предательства Авацины услышать весть о другом ангеле, который по-прежнему любит людей... в общем, это дало мне надежду. Надежду на то, что даже такой заскорузлый охотник, как я, чьи руки по локоть в крови, может обрести мир и покой.
Почему-то уголки его губ печально опустились, когда он произнёс последнюю фразу, но он тут же тряхнул головой и повёл её по одному из многочисленных путей, разбегающихся во все стороны. Он не соврал — здесь и правда было много места. Тасенда всегда представляла себе несколько
И здесь был он, сам Зеленштайн: белоснежный камень, похожий на большое гусиное яйцо, венчал собой постамент в центре зала. Ром закрыл шторку на своём фонаре, давая ей убедиться, что камень сияет собственным слабым светом. Зыбкое клубящееся свечение напоминало масляные разводы на поверхности воды. Они чинно вращались и плыли, словно Зеленштайн был наполнен разными переливающимися жидкостями, беспрестанно текущими по кругу.
У Тасенды перехватило дыхание. Это было прекрасно.
— Говорят, он становится ярче всякий раз, когда новый житель Подступов приходит в церковь, — сказал Ром.
— Можно мне… потрогать его?
— Лучше не стоит, юная мисс, — ответил он. — Но смотреть не возбраняется. Вот, садитесь сюда и полюбуйтесь на узоры.
Не в силах отвести взгляда от завораживающего танца цветов, Тасенда попятилась назад, пока не нащупала скамейку, и села, положив виолу на колени.
— Они всегда отправляют новых священников сюда, присматривать за камнем в качестве первого послушания, — тихо произнёс Ром. — Мы не сторожим его постоянно, но здесь полезно медитировать, оставаясь при этом начеку всю ночь. Прошло уже порядком времени с тех пор, как я делал это в последний раз. Но я хорошо помню, как сидел тут ночи напролёт, таращил глаза и думал. Про все те годы, что видел этот камень.
Сначала он был дан монаху-отшельнику, который хранил его в святилище. Затем для него выстроили церквушку, а при ней — катакомбы, чтобы хоронить усопших. Наконец, пришла приоресса — и здесь появилось подобающее здание. Камень видел всё это, и гораздо больше. Пускай это и прозвучит дерзко, юная мисс, но он — такое же ваше наследие, как и Топь.
— Лорд Давриел недавно говорил мне, что мой народ слишком часто твердит о судьбе. Он сказал, что я должна сама решать за себя и выбирать собственный путь вместо того, чтобы верить в рок и тому подобные вещи.
Она взглянула на Рома и увидела, как свет Зеленштайна струится по его лицу. — Что ты об этом думаешь? — спросила она.
— Я не знаю, — вздохнул он. — Как по мне, невозможно что-либо по- настоящему решить за себя. То есть… я хочу сказать, какая разница, кого я буду слушать — Давриела или свою деревню? Это не самостоятельность. Ты просто выбираешь, кто станет влиять на твои решения.
Ром хмыкнул, а Тасенда продолжила вглядываться в зыбкие мерцающие огоньки. Она догадалась, что Ром привёл её сюда, чтобы она не мешала Давриелу и приорессе выяснять отношения наверху. Вместо того чтобы пойти за водой, он спросил её, не желает ли она взглянуть на камень.
Давриел… она вспомнила
— Ром? — спросила она. — Ты когда-нибудь думал о демонах, которых убивал в молодости? Тебя волновало то, что ты причинял им боль?
— Нет, — ответил старый охотник. — Нет, не припомню, чтобы думал об этом, пока был молодым.
— Ох.
— А вот когда я стал старше, — продолжил он, — и ангелы начали сходить с ума? О да, тогда я много об этом думал. Я задался вопросом, неужели вся моя жизнь будет наполнена убийствами? Неужели нет способа это прекратить? Создать мир, где людям не нужно будет бояться ни тьмы, ни света?
— Ты... нашёл ответ?
— Нет. Потому-то в конце концов я и бросил всё это, — он взглянул наверх, а потом призывно махнул ей рукой. — Пошли, поглядим, что они успели натворить наверху.
Тасенда кивнула, взяла свою виолу и последовала за ним. Однако, когда они уже покидали зал, она увидела кое-что, что ускользнуло от неё прежде. Она была так поглощена Зеленштайном, что не заметила, что и здесь на стене тоже имелось панно — резной камень изображал поражение ужасного демона из неизвестной ей истории.
— Это панно, — пробормотала она. — Там есть утолщение, вроде того, что ты нажимал прежде. Под ногой у демона. Это тоже потайная дверь?
— Ага, — отозвался Ром. — Здесь таких хватает, ты ещё не раз их увидишь. Но за многими из них нет ничего примечательного — просто крохотные каморки, где мы держим инструменты для бальзамирования или мусорные корзины.
— О.
— Эта, впрочем, совсем другое дело, — продолжил он. — За ней находится туннель, ведущий прочь из катакомб, в чащу леса. Это место — оно ведь не только для мертвецов. Здесь можно забаррикадироваться, если что-то нападёт на приорат. Мы можем спрятаться здесь, а потом сбежать одним из тайных проходов.
Она кивнула, размышляя об услышанном. Даже приорату — а может, приорату в особенности — нужно было безопасное место, чтобы укрыться в случае атаки. Все дома и деревни на самом деле были всего лишь бастионами среди мрака, и по ночам везде старались запирать ворота покрепче.
Когда они выходили, она бросила через плечо последний взгляд на радужный камень. Странно — прожив в Ферласене всю свою жизнь, она ни разу не удосужилась прийти сюда и своими глазами взглянуть на дар Безымянного Ангела.
А кто он для тебя? Ты когда-нибудь его видела? Наверное, было даже к лучшему, что Безымянный Ангел давно исчез. Красочных историй хватало Виллии, — её вообще влекло ко всему, где говорилось о борьбе с мраком, — но не Тасенде.
Она поспешила за Ромом, но, когда они уже дошли до самой лестницы, заметила свет в одном из боковых коридоров. Она похлопала Рома по плечу и указала ему в ту сторону.
— А, — ответил он, — это? Там мы готовим тела усопших и держим их до панихиды.