Дети богов
Шрифт:
– Вы, как обычно, плохо представляете, о чем говорите. У вас вон от единственного бесчеловечного поступка чуть крыша не поехала. А с такой душой… Больше всего мне захочется, чтобы Вселенная сгорела в огне. Превратилась в золу. В мелкие угольки, в пепел, на котором уже ничего никогда не вырастет. А уж я бы вволю поплясал на пепелище…
Сказано это было с таким чувством, что не оставалось сомнений – подобные видения посещали некроманта и сейчас, безо всякой души.
В угольки… Я запрокинул лицо, и в зрачки мне обрушилось звездное крошево. Я не различал того, что увидел в пустыне – левый глаз мой
Я полез в левое голенище и нащупал доставшийся мне в наследство от Нили нож. Вдоволь глотнул пустого ночного воздуха и быстро – чтобы не передумать – полоснул себя по правой ладони. Выступила кровь.
– Что вы делаете?
– Дайте руку, Иамен.
…Что может быть глупее, чем предлагать братание тому, кто вовсе не стремится стать твоим братом? Разве что долго и сосредоточенно плевать против ветра. Иамен побелел так, как не бледнеют от водки, и отодвинулся.
– Не надо. Вы этого не хотите.
– Я не хочу?
Алкоголь стремительно улетучивался из башки. Некромант смотрел на меня чуть ли не с ужасом – так глядел он разве что в камере, когда я принялся вдруг декламировать стихи. Ладонь моя в тусклом фонарном свете уже вся почернела. Я отложил нож и отвернулся.
И услышал:
– У меня был брат.
Иамен сказал это так, будто упомянутого брата он собственноручно прикончил.
– И?
– И он умер. Когда мы были детьми.
Я понял, что большего не дождусь. Ну что ж, невезуха ему с братьями. Наверное, в отца.
Шавка, то ли почуяв свежую кровь, то ли унюхав бродившего за деревней волка, разбрехалась совсем яростно.
Я был так поглощен упоением собственной глупостью, что не сразу сообразил, отчего за спиной раздалось сдавленное шипение. Все же Иамен очень плохо переносил боль, что при его занятиях довольно странно.
– Давайте руку.
Я обернулся. Некромант сграбастал мою окровавленную ладонь. Сплел пальцы с моими и подставил бутылку. Тяжелые капли медленно, неохотно растворились в болтающейся на донышке сивухе. Ровно на два глотка.
– Надеюсь, хотя бы клятву мы произносить не будем?
– Не будем.
С Ингри и Ингвульфом мы просто хлебнули бражки и торжественно обещали друг другу вечное братство. Никаких кровавых ритуалов – но и мы были тогда подростками, и все повидавшее озеро Хиддальмир, принявшее наши обещания, казалось достаточно надежным зароком.
Я глотнул из бутылки и передал ее Иамену.
– Self-served Bloody Mary [13] , – мрачно усмехнулся он, и все же выпил.
13
Самодельная «Блади Мери» (англ.)
Отбросив пустую бутылку, некромант лег на спину, закинул руки за голову и снова уставился на небо. Смотрел он так долго и пристально, что мне вдруг стало не по себе.
– Что вы там высматриваете?
– Запоминаю, как расположились в эту ночь созвездия. И жду рассвета.
Восток
– Смотрите, Ингве. Такой красоты вы больше не увидите.
Я обернулся на голос некроманта и ахнул. Улица исчезла. Исчезло все, кроме маленького пятачка крыши под нами, молочного тумана внизу и туч наверху – и там, в облаках, отражались тысячи и тысячи рассветов. Облака были разные: кучевые, перистые, клочковатые, легкие, как пух, и тяжелые громады, в которых уже посверкивали искры грозовых разрядов. И плещущий сквозь них свет тоже был разный: желтый, малиновый, алый, оранжевый, зеленый, багряно-красный и пронзительно-голубой. Нас окружил сверкающий тысячегранник, гигантская линза сияния.
– Что это, Иамен?
Некромант обернулся. Глаза его горели тем же переливчатым светом, что и купол над нами. Он задумчиво проговорил:
– Мне рассказывали, что, когда старые пути обрываются или заканчивается, утром первого дня мир зависает на перепутье. Размышляет, куда бы податься. И тогда, если солнце встает в облаках, можно увидеть отражения всех рассветов над Садом.
– Каким еще садом?
– Садом Расходящихся Тропок, Ингве, каким же еще?
Мне припомнились слова Ли Чин.
– Тем, который под Вечным Садом?
– Скорее над, чем под… Впрочем, в тамошней геометрии это неважно.
Неожиданно Иамен усмехнулся, и что-то в этой усмешке меня насторожило. Некромант между тем предложил:
– Хотите, расскажу, откуда взялся Вечный Сад?
– Хочу.
– Помните, Ингве, сказку про короля, который отправился на охоту, заплутал в лесу и свалился вместе с лошадью в овраг? В том овраге ему бы и помереть, однако, на королевское счастье, мимо брел великан. Великан согласился вытащить беднягу и даже не есть его, но при одном условии: вернувшись в замок, король отдаст спасителю то, о чем он не знает. Помните?
– Помню. Королева родила мальчика…
– Эта часть истории как раз не суть важна. Интересно другое: королевский сын вырос в услужении у великана и влюбился в дочь своего хозяина. Девушка ответила ему взаимностью, и парочка решила сбежать. Разгневанный отец, конечно же, погнался за беглецами. Заметив погоню, великанова дочка достала из кармана гребень и швырнула за спину. Там, где упала гребенка, вырос густой лес, в котором преследователь и запутался…
– А причем тут сад?
– Сад и, что самое интересное, все укоренившиеся в нем миры, возник примерно так же. Вы заметили, Ингве, что старые сказки никогда не врут, лишь слегка искажают правду? А случилось следующее: некий человек, или, вернее, некий демиург, решил сбежать от собственной смерти. В том мире, где демиург родился, подобное поведение было не принято. Смерть, слегка обиженная и искренне недоумевающая, последовала за беглецом. Тот принялся лихорадочно швырять на дорогу все, что под руку подвернулось… Вот так и появился Вечный Сад.