Дети большого дома
Шрифт:
«Какой красивый парень, какие тонкие черты лица… — думал Тигран. — А ведь ночью казался исполином… По лицу и не примешь за героя, а какой смельчак!»
— Сколько лет вы в армии, старший лейтенант?
— Еще с финской. Там немного подучился воевать. А по специальности я почти что филолог. Собирался поступать в аспирантуру…
Батальон начал строиться к маршу.
Аргам в последний раз обнял Каро.
— Теперь мы вместе, будем встречаться! — крикнул он, бегом направляясь к своей роте.
Каро посмотрел вслед товарищу. До последних дней он еще ни разу не видел Аргама
Тела убитых бойцов положили на захваченные у врага повозки. На остальных поместили тяжело раненных; троих, которым не хватило места на повозках, бойцы понесли на носилках. На носилках несли и Миколу Бурденко. Каждый раз, когда товарищи сменялись у носилок, Бурденко приподнимал голову, чтобы увидеть, кто же теперь будет нести его, и с каждым шутил.
— Спасибо тебе, кардаш [5] , большое спасибо! — говорил! он Гамидову. — Какая у тебя добрая мать, что такого сынка родила!
— А ты лучше мало-мало говори, лучше спокойно лежи, — дружески советовал ему Мусраилов. — Такого болтуна в жизни не видал: раненый, а все говорит и говорит!
— Увидишь еще, кардаш, еще многое в жизни увидишь! Ранен-то я в плечо, а рот да язык у меня, слава богу, целы.
Аргам чаще остальных уступал свое место у носилок. Микола и тут не удержался от шутки:
5
Кардаш — друг (азербайдж.).
— Спасибо тебе, ахпер-джан [6] , не забуду никогда, что меня нес армянский поэт. А вот силенки-то у тебя маловато, так и остался ты интеллигентом… Нужно тебе закалиться, необходима тебе, ох, как необходима хорошая физкультура!
Заметив, что Арсен долго не уступает своего места у носилок товарищам, Бурденко с упреком взглянул на него:
— Ну, зачем мучаешься зря, Арсен Иванович, уступи другим.
Видя, что Тоноян продолжает спокойно шагать, не обращая внимания на его слова, Бурденко рассердился:
6
Ахпер-джан — дорогой брат (армян.).
— Говорят тебе, передай, а то сойду с носилок!
И только когда Тоноян уступил место одному из товарищей, Бурденко успокоился.
— Шагай рядом со мной, Арсен Иванович, чтобы я видел тебя…
Расчувствовавшись, Микола каждому собеседнику умел сказать слово «брат» на его родном языке.
Через несколько часов батальон догнал остальные подразделения полка и расположился на отдых у высокого лесистого холма. Бойцы хмуро смотрели на группу пленных. Многих интересовал вопрос — как были захвачены в плен фашисты. Бойцы батальона рассказывали о ночной схватке с врагом. Особую готовность удовлетворить любознательность окружающих проявлял Аргам Вардуни. Он без устали рассказывал о том, как выглядело
Но вот Аргам подошел к высокому пленному с наружностью Дон-Кихота.
— Ну, как вы чувствуете себя, герр завоеватель? — серьезно спросил он по-немецки.
Пленный выпрямился и с искаженным злобой лицом выкрикнул тонким, пронзительным голосом:
— Хайль Гитлер!
Аргам почти непроизвольно вскинул автомат, но кто-то быстро перехватил его руку — это был комиссар полка.
Долговязый гитлеровец смешался с остальными пленными.
Наблюдатели донесли, что в лощине показались фашистские войска. Немного погодя уже без бинокля можно было разглядеть двигавшиеся по большаку гитлеровские полки, которые уверенно, ничего не опасаясь, втягивались в лощину.
В последние дни своего продвижения не встречавшие отпора советских арьергардов гитлеровцы осмелели, уверившись, что перед ними путь открыт, и спокойно вступили в узкую лощину между высокими холмами. Вместе с пехотой двигались обозные повозки, артиллерия, автомашины.
Бойцы и командиры с гневом и тревогой глядели на продвигавшиеся части неприятеля: ведь на окрестных холмах было всего несколько мелких подразделений.
Что можно было предпринять?
Но в это время произошло событие, которое надолго запечатлелось у всех в памяти, а на пленных произвело большее впечатление, чем даже утренний их разгром.
Внезапно раздался оглушительный грохот, в воздухе забушевали огненные потоки. Казалось, по небу в лощину изливается лава. Некоторые бойцы сорвались с мест и кинулись к воронкам, но, видя, что вокруг их позиций никаких разрывов нет, смущенно вернулись назад. Грохот постепенно нарастал. Бушующий поток огня не прекращался, раскаленная лава продолжала обрушиваться на головы неприятельской пехоты. В бинокли видно было, что происходит в лощине: непроницаемая завеса дыма, огня и взлетающие к небесам столбы земли говорили об участи гитлеровцев.
Лежавший на носилках Бурденко не отрывал широко раскрытых глаз от этого необыкновенного зрелища, поглощенный видом текущего по небу огненного потока.
— Вот это дело! — шептал Бурденко. — Это уж настоящее дело, Арсен Иванович!
Люди невольно оглядывались в ту сторону, откуда прилетал этот огненный смерч. Но там ничего нельзя было разглядеть. Лишь когда огонь утих, от подножия холма отъехало несколько грузовиков с высокими кузовами, тщательно закрытыми брезентом. Оставляя между собой широкие интервалы, они вереницей помчались на восток.
— Это чудо, видно, связано вон с теми машинами, — высказал кто-то догадку.
— Ну, сказал тоже! Эти-то машины?!
— Вот именно. Они и прикрыты для того, чтоб не видно было, что за оружие на них. Оно же пока секретное. Не слыхали разве, гвардейские минометы…
Действительно, это и было то оружие, которое стало широко известно лишь месяцы спустя, а бойцами Красной Армии было любовно названо ласковым именем русской девушки — «Катюша».
Внимание Аргама привлекла группа пленных, в ужасе приговаривавших: