Дети Брагги

Воронова Арина

— Мне нужно на стены.

— Глупец! Я говорю тебе, франки — в самом городе! — лепетал толстяк. Говорят, они открыли ворота! Тор защити нас! — в беспомощном ужасе всплеснул руками хозяин харчевни. — Их невозможно было остановить, как воду, прорвавшуюся через промоину в плотине. Беги, пока есть время, к восточным воротам. Рьявенкрик пал! — с этими словами владелец харчевни выбежал на улицу и присоединился к спасающемуся стаду, оставив за собой все, чем владел.

У Грима от этих новостей голова пошла кругом. Если то, что наболтал здесь этот негодяй, правда… Нужно добраться до двора старейшин, вытащить Глама… И куда, хотелось

бы знать, подевался после попойки Бьерн? Если асы были к нему благосклонны, дан, возможно, успел примкнуть к какому-нибудь из отрядов. И что сталось с Карри и ее кораблями?

Поворачивая за угол, он натолкнулся на конного франка, который преследовал семью какого-то торговца. Трясясь в повозке, горожане отчаянно стегали вислоухого пони, но было совершенно очевидно, что им не уйти от вооруженного преследователя. Грим скрылся в тень, пережидая, пока франк не окажется прямо против него. Потом внезапно издал резкий пронзительный свист, испуганный конь поднялся на дыбы, почти выбросив из седла седока. Грим нанес удар, прежде чем франк успел обрести равновесие, и без долгих раздумий добил оглушенного противника, с размаху ударив ногой по голове. Конь шарахнулся было в сторону, но Грим поймал его за узду, резко пригнул голову книзу и мгновение спустя уже был в седле.

Женщина в испуге оглянулась назад, но теперь уже помахала ему рукой в знак благодарности и выкрикнула:

— Да пребудет с тобой милость Тора!

— Слава Одину! — откликнулся Грим, разворачивая лошадь по направлению к площади Двора старейшин.

Снаружи двор, как и сама площадь перед ним, казались совершенно покинутыми, но когда Грим галопом ворвался в распахнутые ворота, ему едва удалось уклониться от летящего ему в голову камня. Бьерн по прозвищу Большой Кулак, Глам Хромая Секира и несколько городских ремесленников отчаянно рубились с захватчиками намного превосходящими их числом. Прокладывая себе путь конем, Грим обеими руками вырвал из-за спины секиру. Эти нападавшие были гораздо моложе тех, что бросались на стены.

Неужто франки понабрали совсем уж детей, чтобы пополнить свои ряды? Обессиленные и неумелые мальчишки вскоре погибли все до единого, не выдержав долгого боя.

— Пойдешь к воротам, — бросил Глам бородатому мастеровому в прожженном кожаном переднике. — Никаких больше нежданных нападений.

Ремесленник, молча подобрав секиру и тяжелый нож, вышел на двор. Грим же спешился.

— Ты уже знаешь?. — Я… Мы с Бьерном…

— Знаю уже… — Глам, задыхаясь, хватал ртом воздух.

— Так что я собираю, кого найду, на стены?

— Во имя Одина, нет! Это безнадежно. Рьявенкрик уже не спасти. Остатки головорезов Варши, если успеют, заменят перебитую дружину Карри. Быть может, им удастся удержать пару кораблей. Только что прибыл от нее гонец, сказал, что франки прорвались уже и на обрывах. Теперь нам не удержать Рьявенкрик, даже будь у нас вдвое больше людей. Бранра я отправил к восточным воротам, он там пытается собрать тех, кто еще держится на ногах, чтобы вывести хоть часть дружины из крепости. Как только наберется порядочный отряд, Бьерн отправится с ним к Карри — корабли наша единственная надежда. — Глам умолк, переводя дух, а потом с горечью продолжал: — Они знали все. Каждый пост стражи! Каждое слабое место на стенах!

— Тот, с кем я говорил, сказал, что руны…

— Да, руны и какая-то девка к тому же… Мне б немного времени…

не признак ли это того, из-за кого так тревожится Круг… — последнее он пробормотал едва слышно, будто говорил с самим собой, потом голос его вновь зазвенел яростью: — А обрушился этот город глупцов на дружинников Карри!

— Но…

— Да. И гаутландцы будут правы, если обрушат свою месть на скальдов. История Рьявенкрика забудется не скоро. Одна из тех немногих битв, которыми руководили скальды… Мы сражались, а теперь такое поражение…

Глам сплюнул на лежащий у его ног труп франка.

— Нам нужно продержаться здесь еще немного. Бьерн, не время медлить.

— Лучше бы ехать тебе, Хромая Секира, — мрачно возразил огромный дан.

— Кто знает, что ждет еще Рьявенкрик. Мои годы сочтены, и вы с Гримом еще отметите за меня. Не спорь со мной. — Глаза Горе-скальда сверкнули внезапным гневом. — Отправляйся. — Старый скальд уже отвернулся от дана, обратившись к насущным делам. — Грим, Торд, карту, дощечки — все в огонь.

Бьерн, подняв в прощальном салюте меч, исчез за дверьми.

— Немедленно в огонь, — повторил Хромая Секира в ответ на протестующий взгляд подмастерья. — Хоть этим мы сможем помочь Гаутланду. Мы должны сжечь все и держать Двор, пока Бранр не выведет людей. — Внезапно он усмехнулся Гриму. Это сам дьявол. Желал остаться здесь, рубить франков. Но я отослал его прикрывать отступление. Он и так рисковал своей шкурой на каждом шагу, а его дело вернуться и известить о случившемся Круг.

— Действительно, мало кто из воинов сравнится с хольдом.

— Ба! Мне и в две жизни не сравниться с подобным шквалом, — совершенно неожиданно старик лукаво подмигнул. — Его меч еще понадобится в грядущих битвах.

— Они опять идут! — криком предупредил их дозорный.

— Приволоки сюда Скагги, — бросил Гриму Хромая Секира.

— Что с ним?

— Мальчишка ранен, лежит в соседней каморке. Любой ценой вытащи его с острова, Кругу нужна его память.

Перехватив секиру в левую руку, Грим миновал короткий коридор и оказался в тесном темном чулане. Скагги метался на соломе у стены. Присев на корточки, Грим потряс мальчишку за плечо:

— Эй, очнись!

В ответ Скагги лишь бессмысленно затряс головой. Опустив секиру, Грим подхватил под мышки безвольное тело, потянул вверх, надеясь заставить раненого хотя бы сесть. Носок его сапога ткнулся в какой-то предмет, пошарив у себя под ногами, Грим нащупал кувшин с брагой. Разжав лезвием секиры мальчишке зубы, Грим влил ему в рот сперва несколько капель, потом уже просто плеснул хмельного. Скагги дернулся, закашлялся и, наконец, открыл глаза, попытался встать, однако ноги его не держали. Не теряя времени на попытки заставить мальчишку идти самому, Грим взвалил его на плечо и, подхватив с полу секиру, двинулся в обратный путь по коридору.

Однако на полпути внезапно застыл как вкопанный. Звон и скрежет стали о сталь. А потом вдруг в узкий проход ворвался франк. С меча в его руке капала кровь. Не давая ему опомниться, Грим взмахнул секирой, и тело перерубленного почти пополам противника рухнуло на пол, загородив проход. Скагги застонал и сделал попытку высвободиться. Привалив его к стене, сын Эгиля бросился в главную залу.

Побоище, нет, скорее, бойня. Один человек еще стоял спиной к нише посреди лежащих кругом тел. Франкский шлем. Вот он с окровавленным мечом склонился над Гламом.