Дети Ченковой
Шрифт:
Пастушонок Палё Стеранка вел речь:
— Ергуш Лапин летать умеет. Я сам видел. Он спрыгнул с дерева, с самой верхушки, и ничего!..
Йожо Кошалькуля прочистил горло, собираясь заговорить, но Палё не дал ему.
— Он и с собаками разговаривать умеет, — продолжал Палё. — Дядиному Моргошу такое слово сказал, что собачища чуть не рехнулась со страху…
Йожо Кошалькуля, конечно, заспорил.
— Это что! — сказал он. — Это и наш отец умеют. Раз встретили они в лесу медведя и говорят ему: дай бог счастья! И медведь пошел
Мальчишки захохотали, потешаясь над Йожо.
— Ну что с ним сделаешь! — сказал Штево Фашанга-Бубенчик. — Дурак дураком!
Имро Щепка-Левша добавил:
— Схватил бы я его за нос, да ведь реветь будет, камнями швыряться. Мамке пожалуется…
Йожо Кошалькуля только слюни глотал, ничего не говорил. Отошел от насмешников шагов на пять, со стороны стал слушать.
А мальчики все единодушно решили, что Ергуш Лапин — необыкновенный, очень необыкновенный какой-то…
ЗУЗКА КОШАЛЬКУЛЯ
Анна тоже нашла себе подружку: Зузку Кошалькулю, сестру Йожо. Они встречались каждый день, если только матери не усаживали их дома за работу.
Зузка пришла утром в белом полотняном платьице. Две каштановые косички болтались у нее на затылке.
— Пойдем утят пасти, — сказала она Анне.
Утята, высиженные старой квочкой, уже совсем подросли, кормились самостоятельно. Бродили по двору, крякали, на мачеху-квочку внимания не обращали. Если она пыталась учить их по-куриному клевать зерна, к ней подходил вразвалку грузный селезень с курчавыми перышками на хвосте, бранил ее грубым голосом и поступал с ней бесчестно: хватал клювом за перья и кружил до упаду.
«Вот-так-так», — жаловалась квочка, сказать хотела: «Вот каких неблагодарных детей вырастила…»
Зузка показала Анне диковинку: зеленую резиновую лягушку, у которой сзади была дырочка. Мама купила ее в городе на базаре.
— Давай нальем в лягушку воды, — сказала Зузка, — и будем брызгаться.
Выгнали утят из «теплицы», и началась потеха: выдавили воздух из лягушки, погрузили в «теплицу», чтоб наполнилась водой. И пошли брызгать — вверх, друг другу в лицо… Визжали как сумасшедшие.
Ергуш, решивший посидеть дома, чтоб мама забыла про его бродяжничество и не волновалась больше, вышел на мостки, смотрел, смотрел…
— Что это у них такое, у чертовок? Пищат как полоумные…
Сел на мостки, заболтал ногами. Хвостик пристроился рядом. Все ждал, когда они с Ергушем в горы пойдут…
Утята возились на берегу канавы, копались в траве. Нащупают клювом стебелек у самого корня — и перебирают снизу доверху.
«Искать! Искать!» — сказала одна уточка другой, и обе заглянули под воду — только хвостики выставились.
Пес Хвостик встал на задние лапки, заработал передними, будто на велосипеде ехал.
«Искать! Искать!» — подхватили все утята и тоже стали искать что-то такое на дне «теплицы».
Зузка подошла к Ергушу, протянула ему
— Хочешь, поиграй, она не испортится…
Улыбнулась застенчиво, голову к плечу склонила.
Ергуш молча смотрел на Зузку, лягушку не брал. Лицо у него было серьезное — голова была полна разных мыслей. О пастушьей хижине, об овцах в горах и Палё Стеранке, о Туроне-разбойнике и о темноте, укрывающей человека, но только не от глаз Туроня…
— Не хочу, — выговорил он наконец. — Играйте сами.
Зузка сконфузилась. Покраснев, обиженная, отошла она к Анне и тихо спросила:
— Что с ним? Играть не хочет…
Анна отвела ее подальше, чтоб Ергуш не слыхал, потом посмотрела на него с ехидной усмешкой и ответила:
— А ему обидно, что к лошадям не пускают… Ха-ха-ха!
Ергуш понял, что говорят о нем. Гневно сверкнул глазами на Анну, но превозмог себя, смолчал. Почему они о нем шепчутся? А, наверное, девчонка из деревни рассердилась, что он не взял лягушку. Вот глупая… Ведь это он не из гордости — просто так, не хотелось. А она сердится. Без причины… Ергуш даже чуть-чуть раскаивался.
Посмотрел он на белое платье, на две каштановые косички на затылке, связанные алой лентой. И Зузка украдкой взглянула на него — глаза у нее карие, такие глаза бывают у ягнят…
Он подошел к девочкам и заявил:
— А я, если захочу, могу поймать птицу…
Девочки недоумевающе подняли на него глаза.
— Хотите, пойдем на Гать? — продолжал он. — Давайте вместе поиграем.
Анна сразу смягчилась. Вот таким Ергуш ей нравился. Совсем он другой теперь. А то никогда внимания на нее не обращает, и домой целыми днями носа не кажет, и навозом от него пахнет.
— Ладно, пойдем, — согласилась она. — Пойдем, Зузка, Ергуш нам много интересного покажет.
Девочки не решались перебираться сбоку загородки — боялись упасть в воду. Ергуш обхватил Зузку одной рукой, приподнял и вместе с ней переметнулся на ту сторону. Зузка визжала, тряслась со страху. Анна не давалась. Она была тяжелее и трусливей Зузки. Ергуш показал ей, куда ступать, как перехватиться руками; придерживая сестру, он помог ей перебраться. Хвостик обнюхал загородку, сбежал с моста, спустился к воде и просто переплыл на тот берег. Выскочил неожиданно из прибрежных кустов, встряхнулся, обрызгав босые ноги девочек. Они завизжали и бросились бежать.
Ергуш отыскал на Гати местечко, где был чистый песок, и сказал:
— Вот здесь и будем играть. Нароем канавок, пустим в них воду…
Стали рыть руками — сначала прямо от речки, потом извилистыми загогулинками. Вода потекла в канавку, зазмеилась по извилинам. Ергуш прокопал дальше, свел канавку опять в речку.
— Пускай лягушку! — крикнул он Зузке.
Она опустила лягушку на воду, вода закружила ее, понесла.
Ергуш поймал лягушку в конце канавки, бросил Зузке. И опять поплыла лягушка по воде. Нет, скучная игра. Ергуш задумался.