Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей
Шрифт:
– Как, ведь их же ищут?
– Не знаю я, как. Так вот, – Шурик вернулся к рассказу, и я, боясь упустить подробности, решила временно не задавать вопросов, – Новые планы Робина меня не устраивали совершенно. Риск возрастал прямо пропорционально увеличению количества угонов. Кроме того, мне отчего-то не верилось в то, что остальные жертвы тоже нуждаются в наказании. Робин просто стремился увеличить прибыль.
– Тоже мне, судьи! Этот нуждается в наказании, а этот нет, – передразнила Шурика я.
– Давай не будем спорить, – Шурик сделал останавливающий жест, – Это потом уже стало понятно, что вообще-то отличить, кто сволочь, а кто нет –
– Любой негодяй, в любой стране – все равно человек. Откуда ты знаешь, что толкнуло его на совершение того или иного поступка? Может, он не подлость совершал, а… Может, тоже мстил кому-то?
– Может, и так. Я ж не спорю с тобой. В общем, постепенно наше дело превратилось в очень рискованную, довольно грязную в моральном смысле, работу. Я понял, что обязан остановить всё это. Робин, уже одержимый новыми идеями, и слушать не хотел мои доводы. Для пацанов он был огромным авторитетом, поэтому в открытую осуждать его я не мог.
– А почему ты лично не вышел из дела?
– Из таких дел просто так не выходят. На моей совести уже были угоны. Все мы оказались повязаны одной ниточкой… Я стал готовить тайный переворот. Если бы все члены организации решили отказаться работать на Робина, тогда мы смогли бы остановить его.
– За этим ты нанял меня? Чтобы я насобирала материал, свидетельствующий о невиновности Робиновских жертв?
– Ну да, – Шурик снова протер очки, – Идиотская идея, правда? Сначала я сам хотел этим заняться. Но Робин начал меня подозревать… Я даже вынужден был ездить на твоей машине.
– И прибор свой, гад, ко мне переложил!
– Ох, Кэт, мне и так жутко стыдно, а ты еще и давишь… Я боялся, что Робин уговорит ребят забрать прибор силой. Мне казалось, что к тебе в машину никто заглядывать не станет. Я ведь клал туда чемодан всего на одну ночь. Потом я планировал его на Форде отвезти одним своим друзьям за город… В общем, не вышло. В очередной раз встречаясь с Робиным, я показал ему папку с собранными материалами. Объявил, что не шучу, и что, если Вадим не остановит добровольно нашу операцию, то я разоблачу его перед ребятами. Естественно, я намеревался вернуть Робину его деньги, выплаченные мне в качестве гонорара. За ребят, и за остальные затраты, я собирался отдать Вадику в собственность свой «ол-аут». Робин пришел в ярость. Заявил, что «ол-аут» и так принадлежит ему, Робину, потому что делался он на его, Робиновские, деньги. И что всё, что я говорю – чистой воды предательство и отступление от однажды взятых на себя обязательств. В общем, Робин подсыпал мне в кофе какой-то гадости и, воспользовавшись состоянием моей полной беспомощности, засадил меня в эту комнату. В принципе я предвидел подобный ход событий…
– Дарья должна была рассказать нам с Викой про фишбургеры, – вспомнила я, – Да?
Шурик кивнул.
– А отчего ты просил передать эти бумажки в мое агентство? С чего ты взял, что наткнувшись на эти записи я сразу пойму в чем дело? Мне, между прочим, стоило большого труда разыскать тебя. Если бы не множество совпадений, приведших меня к Робину…
– Кроме тебя, в агентстве еще работают люди, – перебил меня Шурик, – Георгий, конечно же, сразу разобрался бы в моих записях.
Я даже не стала возражать и обижаться. Это ж надо, у Шурика, оказывается, мания Жоркиного величия…
– Отдала бы ты вовремя бумаги Георгию, я бы здесь уже не сидел, –
Я не знала даже, что сказать… Помощи ждать было не от кого. Телефон мой остался в Робиновской кухне. Разоблачительное письмо едва ли поможет Георгию найти меня. Ведь если Артем, Серж и Василий исчезнут, то у Жорика не останется ни единой зацепки.
«Как ты могла так глупо поступить?» – осуждала я сама себя, – «Неужели жизненный опыт еще не научил тебя не предпринимать самостоятельных решений во всем, что касается криминала? Жорик бы обязательно что-то придумал!»
«Да, но ведь речь шла о моих бывших мужьях. Вряд ли Георгий отнесся бы с пониманием к этому обстоятельству и не сдал бы обоих в милицию,» – я тут же начала оправдываться. – «Кто мог подумать, что Вадим окажется столь беспринципным…»
– Ты не грусти, – решил подбодрить меня Шурик, – Вадька старается обеспечить здесь приемлемые условия для жизни. Кормит хорошо. Беспокоится. Он ведь, в сущности, хороший человек…
– Все мы в сущности хорошие люди, – мрачно буркнула я.
Я представила, как Жорик прочтет моё письмо. Господи, какая же я была дура, думая, что проучу Георгия своей самостоятельностью… Кто я вообще такая, чтобы решать проучить кого бы то ни было? Ничто в этом мире не может служить оправданием для сознательного причинения боли ближнему. Жорик ведь будет переживать. Он с ума сойдет от беспокойства…
«Разве не этого ты хотела?» – ехидно поинтересовался кто-то внутри меня, – «Поймет, как много ты для него значишь. Любовь вспыхнет в нем с новой силой. Ему больше и в голову не придет уезжать куда-либо без тебя.»
«Нет, нет, я хотела вовсе не этого. Мимолетное переживание, мгновенно заставляющее Георгия осознать свои ошибки, и тут же появляющаяся я. Ни в коем случае я не желала Жорику долгих страданий. А моё нынешнее положение, бесспорно, принесет ему их.»
– Выпусти меня отсюда!!! – снова забарабанила по двери я, – Выпусти немедленно! Я не могу здесь находиться! Дай мне хотя бы позвонить, предупредить близких! Нельзя же так! Робин, открой дверь.
– Кэт, перестань, – Шурик нелепо ходил взад-вперед возле меня, но подходить совсем близко не решался. Наверное, я производила впечатление невменяемой, – Кэт, нервные клетки восстанавливаются только в понимании нашей мечтательницы-науки, не трать их зря.
– Вот именно! Вот именно, что нервы не восстанавливаются. За меня будут волноваться… Открой дверь! Господи, – я подняла глаза к потолку, стараясь просить как можно жалостнее, – Если ты есть, пусть…
В этот момент в замочной скважине закопошился ключ. Шурик вздрогнул и с уважением уперся в меня ставшими вдруг почти такими же округлыми и большими, как оправа очков, глазами. Потом он перевел взгляд на потолок, приложил руку к груди и кивнул, галантно, но сдержанно, словно представляясь.
– Катерина, ты здесь? – голос Георгия вывел меня из оцепенения.
– Здесь, мы здесь, Жорик, мы здесь! – заверещала я, и тут же приказала себе замолчать. Столь бурная радость была не к лицу обиженной барышне.
– Где Робин и остальные? – спросил из-за двери показавшийся вдруг невероятно родным голос.
– Он ушел, – быстро проговорил Шурик решив ответить за меня, – Больше в доме никого нет.
– А девчонка?
– Какая еще девчонка? – хором спросили мы с Шуриком.
Жорик не ответил, продолжая возиться с замком. Его молчание показалось мне до крайности подозрительным.