Дети Дюны
Шрифт:
Стилгар в ответ низко склонил голову. Мистические рассуждения всегда вызывали у него внутреннее беспокойство.
— Начало и конец — суть одно, — продолжал Лето. — Вы живете в воздухе, но не замечаете этого. Цикл замкнулся. Из этого замкнутого круга произрастет начало его противоположности. И мы придем к Крализеку. Потом все опять вернется, но в другой форме. Ты ощущал свои мысли головой, но потомки твои будут ощущать те же мысли нутром. Возвращайся в сиетч Табр, Стилгар. Гурни Халлек поедет с тобой и станет твоим советником.
— Ты не доверяешь
— Полностью доверяю, иначе не послал бы с тобой Гурни. Он начнет формировать новые вооруженные силы, которые нам скоро понадобятся. Я принимаю твои изъявления верности. Все свободны!
Стилгар поклонился, спустился со ступеней трона и покинул зал. Остальные наибы двинулись за ним, соблюдая древний фрименский принцип — бывший последним становится первым. Было слышно, как наибы тихо переговариваются, выходя из тронного зала.
— О чем ты говорил с ним, Стил? Что означают эти слова Муад'Диба, записанные на кувшине?
Лето обратился к Фарад'ну.
— Ты все запомнил, Писец?
— Да, мой господин.
— Бабушка сказала, что научила тебя мнемоническим действиям Бене Гессерит. Мне не хотелось бы, чтобы ты писал, сидя у трона.
— Как прикажете, мой господин.
— Подойди и встань передо мной.
Фарад'н повиновался, более чем когда-либо благодарный Джессике за ее науку. Когда принимаешь тот факт, что Лето больше не человек и не может мыслить так, как мыслят люди, то его Золотой Путь становится еще более путающим.
Лето взглянул на Фарад'на. Стражники стояли поодаль и не могли слышать слов повелителя. В зале остались только советники Внутреннего Присутствия, но и они раболепно отошли в дальний угол. Ганима подошла к трону и оперлась о его подлокотник.
— Ты еще не дал согласия отдать мне своих сардаукаров, — сказал Лето, — но ты сделаешь это.
— Я очень многим вам обязан, но не настолько, — сказал Фарад'н.
— Ты сомневаешься, что они поладят с моими фрименами?
— Они поладят так же, как Стилгар с Тиекаником.
— И все же ты отказываешься?
— Я жду вашего предложения.
— Значит, я должен сделать предложение, зная, что ты никогда его не повторишь. Молю, чтобы уроки моей бабки не пропали для тебя даром, ибо ты должен быть готовым понять меня.
— Что я должен понять?
— В любой цивилизации присутствует господствующая мистика, — заговорил Лето. — Она служит барьером, сдерживающим изменения, и всегда оставляет будущие поколения неподготовленными перед лицом изменчивости и вероломства вселенной. Всякая мистика повторяет другую видом барьера — религиозная мистика, мистика героя-вождя, мистика мессии, мистика науки и техники и мистика самой природы. Мы живем в Империи, сформированной именно этими видами мистики, но теперь эта Империя распадается, поскольку большинство людей неспособно отличить мистику от вселенной. Мистика — это как демон одержимости: она имеет тенденцию захватывать сознание без остатка, становясь единственным объектом, который воспринимает человек.
— Узнаю
— Это очень хорошо, кузен. Она спрашивала меня, не одержим ли я Мерзостью. Я ответил отрицательно, и это была моя первая ложь. Ганима сумела избежать ее, а я — нет. Я был вынужден укрощать внутренние жизни в условиях, когда меня насильно кормили меланжей. Мне пришлось искать сотрудничества с ним — этими жизнями внутри меня. Я избежал худшего и выбрал себе главного помощника, сознание которого воспринял. Этим помощником стал мой отец. В действительности я — не мой отец и не помощник. Более того, я — не Лето Второй.
— Объясни, — Фарад'н был поражен до глубины души.
— Ты обладаешь замечательной прямотой, — сказал Лето. — Я — общность, управляемая тем, кто господствует над ней, обладая подавляющей силой. Именно этот человек основал династию, которая, не прерываясь, существует уже три тысячи наших лет. Его имя Харум и до тех пор, пока его линия зиждилась на врожденной слабости и суевериях его наследников, подданные жили в условиях ритмической ограниченности. Они неосознанно двигались под влиянием внешних условий. Они воспитали людей, которые мало жили и легко поддавались призывам богов-царей. Если взять эту династию в целом, то можно сказать, что они были сильными людьми. Выживание людей как вида стало привычным.
— Мне не нравится смысл этих слов, — сказал Фарад'н.
— Если честно, то он не нравится и мне, — признался Лето, — но такова вселенная, которую мне предстоит создать.
— Зачем?
— Это урок, который я усвоил на Дюне. Мы поддерживали смерть, как призрак, который постоянно витал среди живущих. Люди, живущие в таких условиях, постепенно превращаются в животных, озабоченных только своим брюхом. Но когда приходит время противоположности, тогда те же люди поднимаются, становясь одухотворенными и прекрасными.
— Это не ответ на мой вопрос, — запротестовал Фарад'н.
— Ты не доверяешь мне, кузен.
— Как не доверяет тебе твоя собственная бабка.
— У нее есть для этого все основания, — сказал Лето. — Но она уступит, потому что должна это сделать. Бене Гессерит — это образец прагматизма во всем и до конца. Я разделяю их взгляд на кашу вселенную. Ты несешь на себе отметины этой вселенной. Ты имеешь навыки правителя и умеешь классифицировать все, что тебя окружает в понятиях ценности или угрозы.
— Да, и я согласился стать твоим Писцом.
— Это доставило тебе удовольствие и польстило заложенному в тебе таланту историка. Ты определенно имеешь гениальную способность читать настоящее между строк прошлого. В некоторых случаях ты сумел превзойти в этом меня.
— Мне не нравятся твои скрытые намеки, — произнес Фарад'н.
— Хорошо. Тебе пришлось перейти от бесконечных амбиций в более приниженное состояние. Но разве бабка не предупреждала тебя о бесконечном? Оно привлекает нас, как огонь привлекает мотыльков, и мы бываем ослеплены этим огнем, забывая, что сами конечны.