Дети Джедаев
Шрифт:
Перекинув простыню через плечо, он направился к двери. Си-Трипио, находившийся в пустой столовой Дома Гостей, включился в тот самый момент, когда Люк появился на пороге. Глаза робота сверкали в темноте, как круглые жёлтые луны. Люк жестом руки успокоил его: «Всё в порядке, Трипио».
«Могу ли я что-нибудь сделать для вас, мастер Люк?»
«Спасибо, не сейчас».
Робот опять опустился на стул, и Люк, спускаясь по ступенькам к наружной двери и пересекая террасу в темноте думал о том, что Трипио наверняка не отключился. Трипио было свойственно поистине человеческое любопытство.
Как и Си-Трипио, Никос Марр пребывал в
«Люк? — Крей снабдила его особо чувствительными модуляторами голоса, который прозвучал сейчас как шёпот, но громче шелеста синих листьев за окнами. Никос встал и подошёл к люку. Его руки и плечи в призрачном освещении отливали тусклым серебром. — Что это было?»
«Я не знаю, — ответил Люк. Они прошли в маленькую столовую, где он проводил с Никосом свой сеанс. Люк отстегнул футляр светового шара, и треугольный пучок желтоватого света упал на красную поверхность деревянного стола. — Сон. А может быть, предчувствие». Он готов был спросить: «Ты видишь сны?» -но вспомнил неприятную тёмную пустоту мозга Никоса и промолчал. Он не был уверен, понималли его ученик разницу между восприятием человека и его знаниями, понимал ли он вполне, что он потерял, когда он сам и его сознание были трансформированы.
Вместо этого он поинтересовался: «Как ты осознаешь компьютеризованную сторону своего существования?»
Человек в этом случае нахмурил бы брови, прижал бы большой палец к губам, почесал бы за ухом, — в общем, сделал бы что-нибудь в этом роде. Никос же ответил незамедлительно с исполнительностью механизма: «Я знаю, что она есть. Если бы вы спросили меня о величине корня квадратногоиз „пи“ или об отношении длины световых волн к частоте, я без колебания ответил бы вам».
«Ты можешь генерировать произвольные числа?»
«Конечно».
Конечно.
«Когда я зондировал твой мозг и коснулся твоих воспоминаний о планете детства, я почувствовал — мне что-то мешает. Ко мне что-то тянулось, пыталось достать… что-то злое, что-то…» Произнося это вслух, он понимал теперь, что он ощущал. «Что-то осознанное. Ты бы мог войти в рецептивный транс, как бы медитируя с Силой, открыть ей свой разум и… образовать произвольный числа? Случайные координаты? Я дам тебе графический терминал — здесь есть один… Ты проходил обучение Джедая, — продолжал Люк, опершись о стол и глядя прямо в голубые искусственные глаза Никоса. — Ты знаешь… ощущение, тяжесть и руку Силы, хоть ты и не можешь пользоваться ею сейчас. Мне нужно найти эту… эту помеху. Определить ту волну темноты, которую я почувствовал. Ты можешь это сделать?»
Никос неожиданно улыбнулся, и это была улыбка человека, которого знал Люк. «Не имею ни малейшей уверенности, — заявил он, — но мы, конечно, можем попробовать».
Утром, извинившись, Люк отказался от экспедиции к водопаду Дессиар — одному из наиболее красивых мест Итора. Эту экспедицию организовал Томла Эл для него, Крей и Никоса. Когда они уехали, он разыскал Умво Мулиса. Высокий вождь иторианцев серьёзно выслушал его не совсем понятную просьбу и пообещал сделать всё возможное, чтобы выполнить её. Затем Люк спустился к клинике, где находился напичканный обезболивающими средствами Драб Маккам. Было очевидно, что ему так и не удалось вырваться из своих кошмаров.
«Убью! — закричал он, натянув сдерживающие
Люку уже приходилось ранее преодолевать тёмные стороны разума, как чужого, так и своего собственного, и сталкиваться с гораздо большим злом, чем может быть известно человеку, следуя по пути Силы… И бывало так трудно не свернуть в сторону…
«Этой ночью мы даже попытались дать ему яррок, — сказала дежурная врач — изящная иторианка в красивом зеленовато-жёлтом костюме и накинутом сверху красном плаще. — Но, очевидно, дозы, принимавшиеся им ранее и позволившие добраться сюда, сделали его организм сверхчувствительным. Мы повторим нашу попытку через четыре-пять дней».
Люк бросил взгляд на искажённое гримасой лицо.
«Как вы можете видеть, — пояснила врач, — ощущение боли и страха медленно ослабевает. Оно уменьшилось до девяносто трёх процентов — а было сто. Конечно, это слишком много, но лучше, чем ничего».
«Его! Его! Его!» — брызги слюны летели на грязную седую бороду Драба Маккама.
Кого?
«Я бы не советовала пытаться выйти на связь с его мозгом, пока процентная величина не снизится до пятидесяти», — сказала иторианка.
«Я согласен с вами», — спокойно ответил Люк.
«Убить вас всех!»
И: «Они собираются…»
«Вы записывали всё, что он говорил?»
«О, да, — иторианка смотрела на Люка большими глазами цвета меди. — Запись можно получить в отделе мониторинга в конце зала. Нам эти записи непонятны. Может быть, вам они принесут больше пользы».
Но это оказалось не так. Люк прослушал все записанное -все невообразимые варианты рычания и криков, фрагментов слов, о которых можно было лишь догадываться, и раздающиеся время от времени вопли: «Соло! Соло! Ты меня слышишь? Дети… Зло… Собираются здесь… Убьёт нас всех».
«Пунктуация — это все» — мрачно подумал Люк, снимая наушники. Содержится ли здесь одна мысль или их три? Или же всё это — только результат его кошмарных видений?
Из бокового кармана Люк вынул печатные копии, полученные этим утром при использовании графического терминала. На одной стояли произвольные числа, названные Никосом. К ней была приложен распечатка, которую выдал несколькими часами позже центральный компьютер. Люк не мог ещё толком объяснить, что всё это значило, но интуиция подсказывала ему, что направление выбрано верно.
В коридоре послышался стук каблучков Крей, и Люк не сдержал улыбки: даже отправляясь в джунгли, к водопаду, Крей надела сверхмодную обувь. До Люка донесло её голос, и он отметил, что за последние шесть месяцев в нём все чаще ощущается нервозность.
«Задача сводится к четырёхкратному увеличению информационной ёмкости чипов, чтобы получить разложение по второй координате». Она была настоящим специалистом — Люк это понимал. Его собственные знания по программированию роботов и их интеллекта ограничивались тем, чтобы отвлекать Трипио от его непрактичных идей, дабы он больше времени уделял детям Хэна и Леи. Но, обладая способностью постигать разные оттенки чувств, передаваемых человеческим голосом, он улавливал теперь в голосе Крей некоторую нотку отчаяния, проистекавшего, возможно, от её собственных сомнений.