Дети Горного Клана

Давыдов Григорий Андреевич

Храмовник ещё некоторое время смотрел внимательно то на Врана, то на Кота, а затем произнёс ещё тише, почти шёпотом, так что можно было разобрать слова разве что только по губам:

– Слушайте сюда внимательно. Если хотите жить, то как только я покину палатку, досчитайте до двадцати и... бегом отсюда. Со всех ног. Куда глаза глядят. Потому что через двадцать секунд начнёт литься кровь.
– Он подождал пока до оторопевших рабов дойдёт суть сказанных им слов, а затем снял с правой руки перчатку и, покопавшись в висевшей на ремне суме, выудил из неё то ли какой-то амулет, то ли очень большую толстую монету, и протянул её Врану со словами: - Вот. Возьмите. Если сумеете убраться

отсюда и покинуть Лес... То езжайте в Атракт, большой город у реки Вальи. И выйдите на тех, кто узнает этот знак. Точнее... они сами вас найдут.

Он выжидающе посмотрел на горца, и мальчик, скорее по наитию, нежели осознанно, взял монету и крепко-крепко сжал её в кулаке. Асолит (А было ли это действительно его имя?) улыбнулся и, обнажив меч, с размаху вонзил его в доски пола:

– Бывайте. И не забудьте считать...

А затем он покинул повозку, оставив рабов тет-а-тет со своими мыслями.

Один, два...

– Кот, - Вран тупо уставился на монету в своей руке, на которой были изображены два перекрещенных тонких клинка.
– Этот человек... точно не Храмовник...

Пять, шесть...

Рангун, скрипя зубами и приложив немало усилий, выдернул вогнанное довольно глубоко в пол оружие и, пробежавшись взглядом по лезвию, удовлетворённо кивнул.

– Я это прекрасно понимать.

– И что теперь?
– задал, наверное, самый животрепещущий вопрос Вран.

Десять, одиннадцать...

– Что теперь...
– эхом отозвался Кот, оторвав взгляд от меча и обернувшись к другу.
– Тебе только что дать оружие и планы на ближайшее будущее... И дать слово, что у нас появиться шанс сбежать. Что тебе ещё нужно?

Пятнадцать, шестнадцать...

– То есть...

– Держать меч, друг мой Вран!
– Кот бросил ему оружие, и мальчик ловко его поймал, с удивлением обнаружив, что для него оно почти невесомо.
– Для меня оно есть слишком тяжёлое, полагаю, для тебя - нет.
– Кот улыбнулся, но при его физиономии улыбка более походила на хищный звериный оскал.

Девятнадцать, двадцать!

Снаружи, словно по команде, послышался ор и лязг оружия.

– Пора!
– рявкнул Кот.
– Держимся рядом и не отставай!
– Он бесшумной тенью вынырнул из повозки, и горец, поколебавшись лишь мгновение, бросился за ним.

Снаружи происходило нечто... безумное. Другого слова Вран подобрать просто-напросто не смог. Всюду, куда ни глянь, сражающиеся люди, ревущие и разрывающие своих бывших хозяев на куски рангуны, пытающиеся защищаться наёмники, моментально протрезвевшие, из числа тех, что не были убиты сразу, маги, раскидывающие в разные стороны, не разбирая, где враг, а где друг, смертоносные заклинания, уши разрывало от лязга встретившихся друг с другом мечей, предсмертных хрипов и оров заживо сгоравших от попавшего в них огненного шара рабов, или кого-то из полусотни Асолита. Но пялиться на это зрелище ни желания, ни возможности не было. Для мальчика вся эта кровавая рубка превратилась в размытое пятно, и всё, что он действительно мог разглядеть в сгустившихся непроглядных сумерках - так это спину летевшего вперёд Кота и бездыханные трупы, которые то и дело встречались на пути. Их приходилось перепрыгивать, ибо, Вран чувствовал - если он споткнётся, потеряет из виду рангуна, затеряется в этом побоище, то уже не сможет выбраться из так неожиданно превратившегося в смертоносную арену смерти лагеря, а становиться кучкой углей, или порубленным на куски болванчиком он не собирался!

Навстречу ему вылетел какой-то явно перепуганный наёмник, держа наготове окровавленный серп, или что-то очень на него похожее. Видимо, только страх и позволил ему

всё ещё жить, цепляясь за свою жизнь и отнимая её у других. Поэтому, завидев несущегося ему навстречу раба, он оскалился и с ужасом в глазах, как ни парадоксально, бросился на него, размахивая оружием. Кажется, будь на месте горца даже маг, его наниматель, обезумевший наёмник сделал бы то же самое.

Церемониться с ним Вран не стал. Он - из породы тех, кто напал на его деревню. Он - из тех, кто служит магам, причине смерти его родителей! Он - зло!

Меч, стиснутый в могучей руке горца, рассёк воздух и, встретившись с серпом наёмника, не видя в этом оружии преграды, расколол его на части, с чавканьем повторив то же самое и с телом неудавшегося убийцы: наёмник даже не успел закричать, как его тело превратилось в две неравные половинки. И в голове Врана проскользнула мысль, с какой лёгкостью он только что всё это сделал. И даже не столько его удивила собственная сила - после экспериментов мага мальчик мог творить и не такое - сколько невероятная острота и прочность меча. Он был горцем, и уж что-то да смыслил в оружии, и мог поклясться - подобной заточки не было ни у одного виданного им ранее меча.

Но все эти мысли промелькнули в голове в единое мгновение, и спустя это самое мгновение вновь вернулись в прежнее русло: бежать, бежать быстрее, не отставать! Спина рангуна скрылась за одним из деревьев, вновь мелькнула, вновь скрылась из виду, и так раз за разом - преследовать такую юркую тень, тем более во тьме успевшей вступить в свои права ночи было той ещё задачкой. Даже для того, кто бегал так быстро, как Вран. И всё-таки мальчик не отставал и, что удивительно, отлично различал силуэт рангуна в окутавшей лагерь тьме. Но самым скверным было то, что стоянка каравана имела неудобное положение, так что, куда ни глянь - везде повозки, и рядом с ними либо шла сеча, либо мелькали всполохи заклятий, и у Врана руки чесались присоединиться к рубке, убить пару-тройку магов, но в то же время адреналин ещё не так сильно ударил в мозг, чтобы затмить разум, и мальчик понимал: нечего ему там делать, будет только мешать, молоко на губах не обсохло...

Вдруг грудь пронзила острая боль. Вран вскрикнул и упал, не сразу поняв, сто происходит. Стрела? Незамеченный противник? Что?! Ответ пришёл почти сразу: боль начала разливаться по телу, и до мальчика быстро дошло, откуда она. Он слишком давно был с нею знаком, чтобы не признать эту тварь: руна-ошейник на груди пульсировала, скрючивая тело и не давая даже пошевелиться. Сагер не собирался отпускать свою куклу просто так.

– Друг Вран! Друг Вран!!!
– Кот, видимо, почувствовавший неладное, обернулся и, застыв, кинулся обратно, бережно обхватив горца за плечи и перевернув. Но сам Вран этого уже не видел - в глазах всё плыло, и так тёмный Лес стал для него совсем непроглядным, а голос рангуна звучавшим как будто бы издалека. Старая знакомая Боль вернулась, тук-тук, скучали?

Но тут всё неожиданно кончилось. Боль резко прекратилась, и это совпало (А совпало ли?) с диким криком, разнёсшимся по Лесу и перекрывшим все остальные звуки битвы. Вран глубоко вздохнул, часто-часто моргая и возвращая себе способность видеть и слышать.

– Ты как?
– озабоченно спросил Кот, помогая другу подняться.

– Лучше некуда, - выдохнул тот, не до конца веря, что остался жив.
– Нечего стоять, Кот, бежим!

Рангун собрался было что-то сказать про только что лежавшего и корчившегося на земле "бегуна", но не стал. Потому что Вран побежал так, как вряд ли кто-либо смог бы после подобного испытания. А промедление в их случае смерти подобно, так кто он такой, чтобы его останавливать?