Дети Горного Клана
Шрифт:
Горели целые километры леса, выкорчёвывались, как древесные корни, эльфийские селения, и сам лесной народ отходил всё дальше и дальше вглубь собственных владений.
Наверное, тогда и лопнуло терпение дикарей.
Видно, люди считали, что поработили эльфов. Что показали им свою силу, испугали, заставив прятаться в свои норы, словно свору пугливых крыс, что разбегается при топоте тяжёлых ног. Но, как выяснилось, всё было иначе. Эльфийские племена оказались грозным кулаком, который всё удалялся и удалялся, но не для того чтобы спрятаться, а чтобы замахнуться посильнее и до обидного больно ударить по самонадеянным человеческим ухмылкам.
Сначала они нападали по ночам, незаметно подкрадываясь
В те годы их рыки и гортанные улюлюканья были пострашнее шума надвигающейся бури. Лишь только заслышав их, отступающие отряды тяжело вооружённых воинов бросали свои щиты, мечи и копья и со всех ног мчались прочь. Но бежать им приходилось недолго, ибо эльфы всегда настигали их, и никогда никого не брали в плен.
Так, оставляя за собой горы трупов и, подобно берсеркерам, опьянённые кровью врагов, остроухие и добрались до гор, решившись на первое за многие столетия вторжение. Око за око, смерть за смерть. И никто ничего не мог противопоставить такой дикой мощи...
Тогда-то их и встретили прочные щиты горцев.
Летописи тех времён описывают эти события как резню, ад, неожиданно разверзшийся на земле. Одни с животной яростью мстили за осквернение их родного дома, за убийство их собратьев, а другие пытались не допустить того же для их родных земель. Это была ошибка человечества, и расплачиваться за неё пришлось именно горцам, что встали на её защиту, безжалостно встретив не ожидавшего такого сопротивления врага. Резня растянулась на долгие десятилетия. Сыновья перенимали кровавый долг у своих отцов, вставая в ряды защитников и круша эльфийские орды. Как и сыновья их сыновей, так что жизнь горного клана, что растянулся худым, но стальным строем по всему горному массиву, на несколько столетий превратилась в одну сплошную войну, а их селения больше были похожи не на уютные улочки с ухоженными двориками и валящим из труб печей дымом, что оповещал о скорой трапезе, а, скорее, на суровые форпосты со шпилями дозорных башен, огромными стенами с бойницами, казармами и вечным, казалось бы, никогда не способным остановиться, запахом крови.
Но прошли столетия: эльфы, что несли гигантские потери от гнущихся, подобно старым доскам пола, под их напором, но никак не собирающихся сдаваться, горцев, из разъярённого нахлынувшего урагана превратились лишь в лёгкий бриз. Вечная рубка сменилась на периодические набеги. Для горцев, закалённых несколькими поколениями беспрерывной войны, эльфы перестали представлять какую-либо угрозу. Они были скорее лишь лёгкой занозой, что доставляет мелкие неудобства, но в целом не представляет из себя ничего существенного.
Вот тогда, с лёгким опозданием, Совет Архимагов и решился выдвинуть на врага свою личную гвардию, укреплённую отрядами магов и священников Храма Пожирателей, что, соединившись в одну военную машину, превратились в истинное орудие смерти. И это орудие было пущено на волю, ринувшись убивать оставшихся в живых эльфов.
Их буквально вычеркнули со страниц истории, не оставив в живых ни одного: даже рабовладельцы прилюдно казнили своих рабов-эльфов, брезгливо давая отмашки палачам. Оно и понятно: ведь каждый, кто смел укрывать эльфийское отрепье, в последующем клал голову на одну плаху рядом с остроухим.
Ветер воспоминаний об этих событиях ещё разлетается по Континенту: будучи совсем молодым, не старше, а то и моложе
С тех самых пор горный клан считался кланом воинов - тем чревом земным, что рождало истинных защитников, или же, наоборот, завоевателей. И невозможно было найти ни одного, даже самого захудалого трактира, где не знали бы о совершённом ими подвиге.
Но слава горного клана угасла в единое мгновение: войне на границе пришёл конец - а с ним пришла нужда в крепких пахарях, фермерах, в общем, всех тех, кто снова бы поднимал мирную жизнь с колен, на которые поставила её война. К тому же никто не сказал, что больше не придётся вытаскивать из закромов оружие, сдувая с него пыль и вновь пачкая кровью: кому-то требовалось подавлять восстания мятежных графов, защищать улицы городов и леса от разбоев, а для этого требовались полководцы, стражники и просто те, кто умеет убивать.
Так что постепенно, год за годом, клан горцев начал редеть. Новое поколение разбредалось по ближайшим землям в поисках достойной, по их меркам, работы, многие просто убегали от воспоминаний об ужасном побоище, которое почему-то в летописях именовали не иначе как "славная битва". И в итоге некогда сильнейший граничный форпост превратился в захудалую деревеньку из пары десятков домов, да нескольких лавок, оставив за собой звание Клана лишь как дань за прошлые заслуги. Исчезли величественные стены и защитные башни, разбираясь для постройки домов - а от кого теперь защищать?
– Ты - горец, - вновь с тяжёлым вздохом повторил Вран, взлохматив волосы младшего брата.
– Так гордись этим.
Рик, шмыгнув носом, улыбнулся, по привычке поправив непослушные локоны и кивнул:
– Буду.
– Славно. А сейчас пошли-ка домой. Матушка ведь обещала яблочный пирог.
– Вран подмигнул Рику и, поднявшись, пошёл по узким деревенским тропкам обратно, с семенящим за ним хвостом братом.
Шум рыночных рядков стал постепенно угасать. Всё реже и реже встречались люди, каждый из которых непроизвольно кивал проходившим мимо братьям, а те отвечали взаимностью: попробуй в таком крохотном селении с кем-нибудь не поздоровайся, и гнилые слухи о тебе тут же разлетятся чёрными воронами по всей деревне. Наверное, это и была одна из причин, по которым в клане никто никогда не воровал и, тем более, не убивал, как это бывало в городах, или даже более-менее больших деревнях. Учудишь нечто подобное, и даже не думай остаться. Либо бежать куда глаза глядят, либо... а никакого второго "либо" и не было, потому как найдут в любом случае, ну а уж если нашли, так наказание будет по всей строгости горских правил. Благо, если лишь руку отрубят - тогда можешь благодарить любых богов, ибо сие была самая безобидная из кар.
Рик начал о чём-то увлечённо болтать, но Вран слушал его в пол-уха. С ним либо так, либо все мозги себе сломаешь, пытаясь переварить всё то, что исторгалось из глубин пытливого и невероятно умного сознания мальчика. Вран порой ему даже завидовал и одновременно сочувствовал: родиться с такой светлой головой ему надо было в каком-нибудь столичном городе, да пойти учиться, может, даже стать советником при дворе Архимагов.
Но вдруг Вран застыл, да так резко, что Рик чуть было не врезался в его спину и, недовольно мотнув головой, дёрнул брата за рукав рубашки: