Дети Ирия. Ладомира

Крючкова Ольга Евгеньевна

Взволнованные таким поворотом событий, волколаки загудели, словно пчелиный улей.

Аудульф порывисто встал и поднял руку, призывая племя выслушать его. Волколаки притихли. Льётольф стоял, окружённый приверженцами, дерзко взирая на отца.

— Твои обвинения беспочвенны! — с жаром выкрикнул он. — Я не совершил ничего противозаконного!

Аудульф зло усмехнулся.

— Ты считаешь убийство младшего брата благим поступком?

Волколаки снова зашумели. Некоторые члены племени бросились на Льётольфа. Лишь вмешательство вожака остудило их праведный пыл.

— Я никогда бы не посмел

выдвинуть обвинение против сына, не имея на то серьёзных доказательств.

Аудульф трижды хлопнул в ладоши — в зал вошли Астрид и Трюд. Жена вожака прижимала младенца к груди. Они встали по обе стороны вожака.

— Говори Астрид! — приказал вожак. И вёльфа рассказала тагу всё о том, как Льётольф хотел убить малыша, а затем вожака и Трюд.

Волколаки пришли в немыслимое волнение. Мужчины из числа тага тотчас набросились на Льётольфа и его сторонников. Те даже оружием воспользоваться не успели. Наконец по приказу вожака в чертоге наступила тишина.

— Что ты можешь сказать в своё оправдание Льётольф?

— Всё ложь! — взревел он. — Астрид оклеветала меня! Она мстит мне! Она ревнует меня!

Волколаки снова зашумели, мнения их разделились.

Аудульф снова поднял руку, прося тишины. Все смолкли.

— Моего сына Гуннульфа нашёл старый волхв, что живёт в нескольких верстах от городища. Он сможет подтвердить мои слова.

В зале снова поднялся шум. Аудульф терпеливо выждал, позволив им высказаться и выпустить пар. Наконец один из уважаемых волколаков произнёс:

— Я сам отправлюсь к волхву. И, если он подтвердит слова вожака, то по законам Фенрира Льётольфа ждёт смерть. А пока пусть Льётольф и его приспешники посидят под стражей.

Соплеменники одобрили его предложение. Казалось бы, таг подошёл к концу, как вдруг Трюд попросила слова.

— Астрид не смогла растерзать моего сына, но она всё равно виновна…

Вёльфа замерла, устремив тревожный взор на жену вожака. Однако та жёстко продолжила:

— Пусть она покинет племя. И вернётся, когда понесёт дитя от человека. Нам нужен прилив свежей крови.

Таг поддержал Трюд. Астрид ничего не оставалось делать, как покинуть родное городище. Она обратилась волчицей и побрела по лесу. С наступлением ночи она обосновалась подле древнего капища Лады…

Глава 7

Матушка Лада, ты творишь любовь и лад, ты наполняешь материнством души жен наших. Славим тебя в песнях старинных, кои прадеды пели и правнуки будут петь. Жар-Птицей несется душа к тебе, Лучезарной и Вечно прекрасной. Любовь твоя материнская, как солнце, согревает нас, и стремимся мы быть с тобой вечно. Яко Предки наши славили матушку Ладу, так и мы, правнуки их, славим жену Сварога. И пусть Славе сей не будет ни конца, ни края. Благослови на судьбу счастливую, жизнь праведную, дабы достойно жили мы, прославляя Богов Светлых деяниями своими.

* * *

Яромир с нетерпением и трепетом в сердце ожидал Купалы. Он решил: в эту ночь Ладомира будет принадлежать ему по праву и никакие отговорки и девичий стыд ей не помогут.

Накануне праздника бодричи купались в озере, парились в банях. Как только над Велегошом начала

сгущаться сумерки, горожане потянулись к лесному озеру. Там они разжигали костры. Бодричи танцевали, пели песни, водили хороводы и прыгали через костры, чтобы очиститься от различной скверны. С давних времён считалось: кто прыгнет выше всех через костёр, то тому и повезёт больше всех.

Пламя купальских костров считалось священным и очистительным, бодричи верили, что оно отгоняло от человека злых духов и различные хвори. Приносили с собой праздничную трапезу: сырники с мёдом, козьим сыром, верещаги [49] , пресные лепёшки с семечками, ржаное пиво, квас-холодник.

Многие бодричи на праздник Купалы отправлялись в лес на поиски цветка папоротника. Издревле считалось, что он обладает магической силой и распускается только раз в году, в ночь Купалы. Бодричи верили, если найти цветок папоротника, то укажет он дорогу к кладу. И потому многие обитатели городища устремились в чащобу, дабы отыскать заветный цветок, а потом завладеть сундуком Вилы, полным меркулов.

49

Верещага — яичница, поджаренная на свином сале.

Однако кладоискатели не знали, что сундук тот уже нашёл Лесьяр. И был он не столь велик, как считали обитатели городища, а всего-то размером три пяди на две, и скорее напоминал шкатулку для княжеских украшений. Правда, шкатулка сия была наполнена серебряными, в меньшей степени медными меркулами и различными женскими украшениями. Лесьяр несколько дней искал сокровища Вилы, обшарив все потайные места подле колодца, покуда не догадался спуститься в него. Держась за прочную веревку, охотник медленно спускался в деревянное чрево, тщательно осматривая стены. Догадка охотника подтвердилась: Вила хранила свои сокровища в небольшой выемке, образовавшейся в подгнившей кладке колодца. Там и стоял заветный «сундук».

…Ладомира с подружками плела венки и бросала в озеро. Молодёжь и бодричи постарше водили хороводы вокруг костров. До слуха девушки доносились песни:

— Да тебе, купальночка, упущу, Золотой сурьей прийму, Пшеничным пивом напою, И белым сыром накормлю.

…Костры разгорались всё сильнее. Пиво и сурья лились рекой. Девушки и юноши, взявшись за руки, прыгали через костры, тем самым, закрепляя свой союз перед лицом бога Агуни и богини Лады.

Ладомира сплела пятый по счёту венок, когда к ней подошёл Яромир и, подхватив за талию, увлёк к одному из костров. Девушка стояла подле костра в объятиях жениха. Жар огня обжигал её лицо…

— Скажи перед лицом Агуни и Лады: любый я тебе али нет? — спросил Яромир и, не дождавшись ответа, приник к её губам. Ладомиру обдало терпким запахом сурьи.

Яромир прервал поцелуй и заглянул в глаза невесты.

— Слыхал я про охотника Лесьяра…

От таких слов внутри девушки всё сжалось. Жар костра неожиданно превратился в холод.