Дети Лезвия
Шрифт:
— Он заходил сюда, но ушел, — Марисса щелкнула служанке, и та унесла кружку пива за столик нахального незнакомца. — Его зовут Аламар, он маг из Шойары. Кажется, из тех, что пытаются оседлать ветер. И он предупредил, что ты придешь.
Мне не понравилась эта фраза. Маг подталкивал меня совершать поступки, пытался управлять мной, хотя уже погиб, и самонадеянность человека, уверенного в моем любопытстве, одновременно сердила и изумляла меня.
— Я пришла, — я не стала уточнять, что прозорливый маг кормит червей.
— Аламар просил сказать, что записка — это ключ, леди. Единственный, с кем он разговаривал
— Почему трактир до сих пор не снесли? — вдруг спросила я.
— Это место встречи. Перекресток, — Марисса неловко дернула плечом. — Те, кому нужно передать послание или встретиться, приходят сюда. Отсюда не выходит ничего, что не предназначено для чужих ушей. Хоть доходы и небольшие, но я горжусь «Волчицей». Разные люди сюда заходят — и маги бывают, и воры, но мне это неинтересно. Главное, что меня уважают.
Это мне было понятно. Фамильная честь. Толстуха перестала казаться мне отвратительной, я бросила на стойку монету и отвернулась.
Человек, с которым Аламар разговаривал в последний раз, почти допил пиво и продолжал меня разглядывать. Его глаза в этот момент как-то осветились, смесь теплого янтаря и немного зелени; он был пьян и абсолютно удовлетворен жизнью и теми картинами, что та ему посылала. Незнакомец выглядел странно: приятное лицо с темными усами и щетиной слегка раскраснелось, черные волосы растрепались в разные стороны, а куртка из выдубленной кожи была распахнута, демонстрируя уже начавший намечаться животик, поросший густым волосом. Грудь же была безволосой, плотной, и сам он, хотя и выглядел сильным, уже начал заплывать жирком, становясь внушительным, но неповоротливым. Он одновременно походил на разбойника из тех, что грабят караваны, и на взрослого сына знатного вельможи, который случайно забрел в трактир и остался там, размышляя о никчемности своей жизни, которая, впрочем, ничуть его не удручала. Я подошла и села напротив, он встретил взгляд, ожидая, что я скажу. А потом разулыбался то ли своим мыслям, то ли мне — я не поняла.
— Я Ра, одна из Детей Лезвия, лучшая после Адепта, — сразу представилась я, чтобы не приходилось преодолевать ненужное сопротивление. — Я хочу знать все об Аламаре.
Жесткий тон его разочаровал, и открытое лицо незнакомца вмиг изменилось. Мне не приходилось видеть никого, у кого эмоции настолько сильно отражались бы на лице, — мужчина потемнел, поджал губы, лицо его стало надменным, взгляд — неприятным.
— А я — Рик. Просто Рик, — насмешливо уточнил он и снова приложился к кружке с пивом. — И мне кажется, — добавил он, отхлебнув еще, — что нельзя быть первым после кого-то. Либо ты первый, либо ты уже второй.
Я давно не разговаривала с людьми, и его поведение меня заинтересовало.
— Ты прав. Пока я вторая из Детей Лезвия, но это тоже немало, — кивнула я. — Вижу, ты из тех, с кем можно не утруждать себя длинными разговорами.
Я достала записку мага и положила перед Риком. Тот посмотрел на нее бесшабашно-пьяным взглядом, в котором светились маленькие искорки, потом сгреб некрасивой ладонью и хмыкнул.
— Кое-что
— Где это?
— Далеко… — отмахнулся он и заказал еще кружку вертлявой служанке.
Сокол злобно крикнул, и Рик взглянул на него из-под опущенных ресниц. Во взгляде не было ничего хорошего.
— Это маги имеют дело с сомнительными личностями вроде тебя, — заметил он, не переставая пить. — А я — нет.
— Тогда я убью тебя так же, как убила Аламара, — заскучав, я извлекла серпы незаметным движением, и их острия уже блестели прямо перед его носом.
Похоже, он не до конца понимал свое положение, и мне показалось, что блеск оружия ускорит разговор. Но вместо того, чтобы испугаться, он взвился и схватился за пояс:
— Проклятая сука!
Двигался он очень медленно, поэтому я легко выбила нож из его рук и вложила серпы в ножны — глупо драться с пьяным. Спорить он не собирался, сразу оценив шансы, и сел обратно, но сделал это крайне неохотно, опять взявшись за пиво. Вся симпатия, которой он лучился вначале, исчезла.
— Он хотел мне что-то передать. Вот это, — я опять показала Рику клочок бумаги. — Но я не знаю, что здесь написано… Мне нужна твоя помощь, человек. Если будешь упираться, я отрежу тебе голову.
— Ну… Все мы когда-нибудь умрем, — доверительно сообщил он мне, залпом допив пиво и взъерошив волосы. — Раньше или позже. Мне нечего терять, леди.
Пиво закончилось, и теперь Рик смотрел на кружку, больше не сияя странными глазами.
— Ты знаешь, кто такие Дети Лезвия. И ведешь себя так только потому, что ты мне необходим, — холодно сказала я. — В этом случае ты нахален, недальновиден и глуп, потому что любому терпению есть конец, а мой предел начинается на следующей твоей наглой фразе. Сейчас ты встанешь и пойдешь со мной.
— Да, я это вижу, — Рик неохотно встал и заказал еще кружку пива, расплачиваясь с Мариссой. — А, может, я просто пьян, так что мне все равно, — он усмехнулся. — Если ты думаешь, что я ждал тут тебя, то ты ошибаешься. Тут просто хорошее пиво, а ты мешаешь мне его пить.
Мы вышли из трактира. Мужчина, немного покачиваясь и сжимая ручку кружки в руке, шел сбоку, его наряд довершали штаны из плотной черной ткани, широкий ремень и потертые ботинки. Он с удовольствием прихлебывал хмельное варево, снова начиная расплываться в добродушной усмешке.
— Знаешь, мне всегда нравились женщины в черном, — сказал Рик. — Но вот этот высокомерный тон тебе совсем не идет…
Я предотвратила дальнейшие слова, срезав прядь волос прямо перед его глазами, и мужчина замолчал. Там, где другой ощутил бы страх, Рик приходил в молчаливое бешенство, словно это не он пытался позволить себе фамильярность с одним из лучших воинов, а я оскорбила его. Он расскажет мне, куда идти, чтобы прочитать записку, и я с удовольствием его отпущу. Мне не нравилось, как много он пьет, потому что это надругательство над разумом и телом, не нравилась его излишняя вспыльчивость и яростная самовлюбленность, хотя в нем еще присутствовало и что-то от Чарующих — возможность успокаивать, завораживать, располагать. Только у них это происходило украдкой, исподтишка, а Рик преображался в один миг.