Дети линзы (трилогия)
Шрифт:
Адмирал с трудом сохранял самообладание и то и дело посматривал в дальний угол, где джентльмен с усами покойно раскинулся в кресле.
— Хорошо. Но если она не агент, то к чему бы ей носить мыслезащитный экран! Вы, конечно, не подозревали об этом, потому что не пытались ни разу определить, кто из знати носит экран.
Разумеется, такие попытки не предпринимались. Великосветское обхождение, пояснил адмирал, требует соблюдения определенных правил, в частности, никто не вправе вмешиваться в личную жизнь другого, по крайней мере в определенных пределах. Выслушав адмирала, Киннисон продолжал:
— Вы не проверили, есть
— Мыслезащитный экран! — воскликнул Жеррон. — Но как графиня может носить мыслезащитный экран? Ведь на ней не скафандр, а бальное платье.
— Это последняя — с иголочки — модель мыслезащитного экрана, — пояснил Киннисон. — Она так же надежна, как та, которую ношу я сам, и не уступает ей по мощности. Уже самый факт, что графиня носит мыслезащитный экран, дал мне немало весьма полезной информации.
— Что я должен предпринять в отношении графини? — спросил адмирал. Он был сильно смущен, но ведь прежде всего он был линзменом.
— Ничего особенного, за исключением того, что было бы интересно узнать, сколько ее друзей впоследствии стали нюхать тионит. Я постараюсь раскрыть графиню. О ней особенно не беспокойтесь. Не думаю, что она именно тот человек, который нам нужен. Скорее всего, лишь мелкая рыбешка. Не может же в самом деле так повезти, чтобы с первой же попытки к нам в сети попался крупный экземпляр.
— Надеюсь, что она мелкая рыбешка, — лицо Жеррона исказила болезненная гримаса. — Я ненавижу Босконию не меньше, чем все вы, но при мысли, что графиню придется отправить в тюремную камеру, все во мне восстает.
— Если картина, которую я себе нарисовал, верна хотя бы наполовину, — то до судебной камеры дело вряд ли дойдет, — заметил Киннисон. — Мне нужна всего лишь хорошая наводка. Посмотрим, что удастся сделать.
В течение нескольких следующих дней Киннисон без уста-ли, с величайшей осторожностью проникал в чужие умы, не оставляя никаких следов вторжения. Он подвергал проверке множество людей — мужчин и женщин, аристократов и простых обитателей планеты Раделикс, официанток и посланников, прислугу и водителей тяжелых грузовиков. Он разъезжал по городам. И везде, где бы он ни был, незначительной частью своего мозга играл роль Честера К. Фордайса. Что же касается девяноста девяти процентов его обширного интеллекта, то они уходили на бесконечные поиски, анализ и исследования собранных данных. Трудно представить, в какие темные глубины низменных страстей, грязи и коррупции приходилось ему опускаться, на какие вершины верного служения своему долгу и истине, мужества и высоких идеалов приходилось подниматься. Но Киннисон никогда не распространялся о подобных вещах и не скажет о них ни слова.
Наконец, он вернулся в Ардит и поздно вечером направился к резиденции графини Авондрин. Слуга встал и впустил позднего гостя. Ни тогда, ни потом он не мог вспомнить об этом. Спальня была заперта изнутри. Но разве мог самый хитроумный механизм устоять против слесаря, мастерски владеющего своим ремеслом, да к тому же снабженного всеми необходимыми инструментами и способного легко добраться до самых сокровенных деталей замка?
Дверь
Мистер Фордайс вернулся к себе в отель, и линзмен Киннисон направил мысленное послание линзмену Жеррону.
— В восемь двадцать пять утра под каким-нибудь предлогом поставьте перед домом графини двух стражей или полицейских. У графини наступит легкое помешательство.
— Простите, не понял… Что наступит у графини?
— Ничего особенного. Она вскрикнет, выбежит из спальни полуодетой и будет яростно отбиваться от всех, кто хотя бы прикоснется к ней. Предупредите офицеров, что она дерется, царапается и кусается. В спальне офицеры обнаружат следы взломщика. Их будет предостаточно. Если они сумеют поймать его — великолепно. У графини будут наблюдаться все признаки и симптомы наркотического отравления, даже следы укола на руке, но врачи не сумеют установить, какой наркотик был ей введен. Разумеется, не может быть и речи о настоящем помешательстве. Через несколько месяцев графиня будет снова в полном уме.
— Это все ваши проделки? И больше вы ей ничего не сделаете?
— Больше ничего. Думаю, что могу отпустить ее с миром. Она мне очень помогла и к тому же впредь будет паинькой. Я внушил ей, чтобы она вела себя хорошо до конца своих дней.
— Чистая работа, Серый линзмен. Что еще нужно сделать?
— Я попросил бы вас быть послезавтра на балу, который устраивает посол Земли, разумеется, если вы не против.
— Я непременно буду. Присутствие на балу входит в мои должностные обязанности. Нужно ли мне иметь при себе что-нибудь для вас или привести кого-нибудь?
— Нет. Вы понадобитесь, чтобы сообщить мне информацию о лице, которое, вероятнее всего, прибудет на бал и станет интересоваться, что же произошло с графиней.
Бал был просто великолепен, но ни у одного из двух линзменов настроение нельзя назвать праздничным. Они действовали. Оба линзмена не искали и не избегали общества друг друга, но так получалось, что никогда не оставались одни.
— Мужчина или женщина? — спросил Жеррон.
— Не знаю. Я только установил, что кто-то появился.
Жеррон не стал расспрашивать Киннисона, какой сигнал тому удалось перехватить. Захочет Серый линзмен, рассуждал Жеррон, скажет все сам, не захочет — нечего и расспрашивать,
Внезапно внимание Жеррона привлекла удивительно красивая женщина, появившаяся в дверях зала. Но любоваться красавицей пришлось недолго: телепатема Киннисона проникла сквозь железный контроль, которым командующий базой Галактического Патруля на планете Раделикс окружил свой мозг.
— Уж не хотите ли вы сказать… Не может быть! — слабо запротестовал Жеррон.
— Именно она! — ответил Киннисон. — Она выглядит как ангел, но поверьте мне на слово, до ангела ей очень далеко. Она из самых изворотливых змей, которые когда-либо ползали на свете, а низости, на которую она способна, нет предела. Я знаю, что она прекрасна лицом и телом. Но она просто соблазнительница, девушка по вызову из седьмого сектора, мечта наркомана, накурившегося тионита. Кстати, одно из ее прежних имен Десса Депдейн с Альдебарана II. Вам это что-нибудь говорит?
— Признаться, ничего.