Дети Мафусаила. Уолдо. Магия, инк.

Хайнлайн Роберт Энсон

Мы немного подымили. Поток ругательств не прекращался. Наконец Джо выразительно прищурился:

— Ты повторяешься, приятель!

«Приятель» умолк. Уселся на пол и злобно уставился на нас.

— Итак, — продолжал Джедсон, — что ты можешь сказать в свое оправдание?

Он пробурчал что-то себе под нос и объявил:

— Я хочу позвонить своему адвокату.

— Видимо, ты не понял ситуацию, дружок, — рассмеялся Джо. — Ты не арестован, и нам наплевать на твои законные права. Мы просто сублимируем яму и спустим тебя в нее. А затем она исчезнет — и ты вместе с ней, как будто ничего

и не было. — Смуглое лицо гангстера слегка побледнело. — Да-да, — продолжал Джедсон, — мы вполне способны это сделать, а может быть, и кое-что похуже. Видишь ли, ты нам не нравишься. Конечно, — добавил он задумчиво, — можно просто отправить тебя в полицию. Иногда я бываю добрым, это моя слабость.

Парень и вовсе скис.

— И это тебе не нравится? У них что, есть отпечатки твоих пальцев? — Джо вскочил и стремительно шагнул к парню. — Отвечай! Зачем ты фотографировал?

Тот что-то промямлил, отводя глаза в сторону. Джедсон отмахнулся:

— Не вешай нам лапшу на уши, мы не дети! Кто приказал тебе сделать это?

Парень окончательно растерялся и замолчал.

— Ну что ж, — сказал Джедсон и повернулся ко мне. — У тебя не найдется немного воска, моделирующего клея или чего-нибудь в этом роде?

— Шпатлевка подойдет?

— Годится.

Я метнулся к стеллажу, где мы держали запасы для стекольных работ, и вернулся с трехлитровой банкой. Джедсон с трудом открыл ее и зачерпнул полную пригоршню. Затем, усевшись за мой стол, влил туда льняного масла, чтобы шпатлевка стала мягкой и податливой. Наш пленник молча наблюдал за его действиями.

— Ну вот! — Джо шлепнул комок на мой блокнот. Затем он начал мять его пальцами, и постепенно комок приобрел форму маленькой куклы. Надо сказать, никакого сходства не было — Джедсон не художник, но он продолжал время от времени переводить взгляд со статуэтки на мужчину в круге, как скульптор, делающий набросок непосредственно с модели. Было видно, что ужас парня возрастал с каждой минутой.

— Готово! — объявил Джо. — Она так же уродлива, как и ты. Так зачем ты фотографировал?

Тот не ответил, но отодвинулся дальше, в глубину круга. Лицо его стало еще более злобным.

— Говори! — прорычал Джедсон и повернул ногу куклы большим и указательным пальцами. Наш пленник, вскрикнув от боли, тяжело повалился на пол.

— Ты собирался произнести заклинание над этим местом, ведь так?

Впервые мы услышали связный ответ:

— Нет, нет, мистер! Не я!

— Не ты? Понятно, ты просто мальчик на побегушках. Кто должен творить магию?

— Я не знаю… Ой-ой! О, Боже! — Он обхватил рукой икру левой ноги и начал ее растирать, успокаивая боль. Джедсон вонзил в ногу куклы острие ручки. — Я действительно не знаю! Не надо больше!

— Может быть, и не знаешь, — согласился Джедсон, — но ты знаешь других бандитов и того, кто тебя подослал. Рассказывай!

Парень качнулся и закрыл лицо руками.

— Не могу, мистер, — простонал он. — Пожалуйста, не заставляйте меня!

Джо снова уколол куклу. Гангстер содрогнулся от боли, но на этот раз промолчал, всем своим видом демонстрируя мрачную решимость.

— О’кей, — сказал Джедсон, — если ты настаиваешь… — Он затянулся сигаретой и медленно приблизил ее горящий

конец к лицу куклы. Мужчина в круге попытался уклониться, поднял руки, защищая лицо, но эти попытки были тщетными. Его кожа покраснела, распухла, расцвела волдырями. Меня начало тошнить, хотя я и не чувствовал никакого сострадания к этой крысе. Я повернулся к Джедсону, взглядом умоляя прекратить. Но ему и самому это все не доставляло удовольствия. Джо отвел сигарету.

— Ну, так как — будешь говорить? — спросил он. Мужчина слабо кивнул, по его обожженным щекам струились слезы. Казалось, он близок к обмороку.

— Эй, не вздумай терять сознание! — Джо щелкнул куклу. Раздался звук настоящей пощечины, и голова парня дернулась как от удара. Похоже, это привело его в чувство.

— Все нормально, Арчи, записывай, — повернулся ко мне Джедсон. — А ты, мой друг, выкладывай все, что знаешь. А если почувствуешь, что память «подводит» тебя, остановись и подумай, понравится ли тебе сигарета у глаз куклы!

И парень заговорил, вернее, забормотал. Дух его был полностью сломлен. Теперь, казалось, он сам страстно желал выговориться. Слова так и сыпались с его губ. Он останавливался только для того, чтобы перевести дух и вытереть глаза.

Он знает лишь пятерых, но уверен, что банда большая. Они намереваются собирать дань со всех лиц, связанных с магией, — магов и их клиентов. Нет, реально они не могут никого защитить. Кто главарь банды? Он назвал. Кто самый главный в рэкете? Этого он не знает. Да, он уверен, что босс работает на более крупную шишку. Но на кого — не знает. Сколько бы мы его ни пытали, он ничего больше не сможет сказать. Это большая организация. Его самого привезли с Востока, чтобы наладить работу местной группы. Маг ли он? Боже упаси, нет! А босс его группы? Нет, без сомнения, нет, вещами такого рода управляют сверху. Это все, что он знает. Может ли он теперь уйти? Джедсон требовал, чтобы рэкетир еще что-нибудь вспомнил. Но ничего существенного тот не добавил. Я все тщательно записал. Последнее, что он сообщил: по его мнению, мы оба отмечены особым вниманием, поскольку успешно противостояли первому «уроку».

Джо оставил его в покое.

— Я отпущу тебя, — сказал он. — Но тебе лучше убраться из города. Однако далеко не уезжай — ты можешь мне понадобиться. Понятно? — Он взял куклу и слегка сжал ее. Бедняга сразу же начал ловить ртом воздух. — Не забывай, я достану тебя в любое время, когда пожелаю. — Джо разжал пальцы: его жертва часто и тяжело задышала. — Я помещу твое «альтер эго» туда, где оно будет в безопасности, — за холодное железо. Когда я захочу тебя увидеть, ты почувствуешь вот такую боль, — он ущипнул куклу за левое плечо — бандит взвыл, — и позвонишь мне.

Джедсон вытащил из кармана жилета перочинный нож и разрезал круг в трех местах.

— А теперь убирайся!

Я думал, он понесется стрелой. Но он вздрогнул, нерешительно переступил черту, несколько минут постоял неподвижно. И лишь потом, спотыкаясь, побрел к дверям. На пороге он обернулся и взглянул на нас широко раскрытыми глазами, в которых застыл страх. Еще в них была мольба: как будто он хотел что-то сказать. Но передумал и вышел.

Я оглянулся на Джо. Он просматривал мои записи.