Дети мира
Шрифт:
— А вы мне разве не можете его отдать, дяденька? Я, как вырасту, пойду работать и заплачу.
Но сторож был неумолим.
— Да у вас дома небось и самим есть нечего, не то что собаку кормить.
Жозе вышел, громко плача. Наткнулся на углу на какую-то старуху. Даже не извинился, как учили в школе. Словно его оглушили.
Дома мама сказала:
— Что так долго, сынок?
— Я ходил искать Волка.
— Нашел?
— Нашел. Собачники увезли.
Матилде притворилась равнодушной. Но сердце у нее заныло. Постаралась подбодрить сына:
— Да мы другого найдем… Еще красивей,
Она сама не очень верила в то, что говорила. Попугай старшего сына не выходил у нее из головы.
Жозе не слышал ее. Мозг его отказывался понимать происходящее. Он ведь никогда ничего дурного не делал. Так за что ж его наказывать? Он бегло припомнил все свои преступления: ругался иногда, это было; как-то раз уронил в грязь белье соседки, которое мама брала стирать; углем писал на стенах, редко правда; купался в реке, хотя мама не позволила; занавес в балаганчике случайно сдернул, когда цирк приезжал…
Но никогда не брал чужого, не отнимал ничего. Ни у кого. Даже когда перчатки на улице нашел. Не мог себе оставить: не его ведь, правда? Так как же эти люди увели его собаку и не хотят отдавать? Только если он заплатит деньги, тогда отдадут. Но ведь у него денег нет, так, может, эти люди нарочно и требуют, потому что знают, что он не может заплатить? Только потому, что знают, что он бедный? Но он ведь обещал, что когда вырастет, то заплатит, а тот дядька все равно отказался отдать Волка… Почему же ему можно брать чужое, а другим нельзя? Разве воровать не всем воспрещено, не для всех грех? Если бы он мог что-нибудь изменить…
Но он ничего не мог поделать.
Хотелось плакать, ах как хотелось плакать… Но слез не было.
— Ну полно, Жозе. Смотри, опоздаешь.
— Я сейчас.
Переоделся. Взглянул на мать во дворе, согнувшуюся над тазом. Взял тетрадки. Он всегда, как собирается в школу, так обязательно линейкой Волку по спине проведет. Вчера еще он так делал. Теперь больше не сделает. Никогда. Мать появилась в дверях, мыльная пена падала с ее рук наземь.
— Ну чего ты так копаешься, парень?
— Ничего, мама. Иду уже.
— Иди, иди, сынок.
Он вышел медленно, неся в опущенной руке линейку, словно все еще надеялся встретить Волка.
Школа сегодня показалась ему какой-то незнакомой, не такой, как раньше. Его тут учили не мучить животных; священник тут говорил детям, что бедность — не порок; что не в деньгах — счастье; что воровать — грешно…
Неправда. Всё неправда!
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ
СОЕДИНЕННОЕ КОРОЛЕВСТВО ВЕЛИКОБРИТАНИИ
Государство в Западной Европе на Британских островах.
Территория — 244 тыс. кв. км.
Население — 55 089 тыс. жителей.
Столица — Лондон (7949 тыс. жит.).
Крупнейшие города: Бирмингем, Глазго, Ливерпуль, Манчестер, Эдинбург.
Герберт Бейтс
ЯДОВИТЫЕ СТАРУХИ
Перевел с английского Н. Колпаков.
Рис. А. Тамбовкина.
Бену было семь лет, а мне четыре года, к тому же он был на пять дюймов выше меня.
Бен носил вельветовые штаны с большой кожаной заплатой на заду, на ногах его уже пробивались темные волосы, и в довершение всего у него был нож с роговой рукояткой, с двумя лезвиями, со штопором и еще с каким-то острым предметом, который он называл «втыкатель».
3
В одном дюйме около 2,5 см; в одной миле 1,6 км.
— Как только пролезем через забор, — сказал Бен, — пойдут кусты терновника, а после мы попадем туда, где много, много ядовитых ягод. Ты смотри не ешь их, ладно? А то умрешь. Я раз проглотил их целую горсть, а потом всю ночь лежал мертвый.
— Правда?
— Правда. Целую ночь.
— А как это быть мертвым? Что ты тогда чувствуешь?
— Сперва у тебя страшная боль в животе, — сказал Бен, — а потом в твоей голове начинает звенеть: дон… дон… дон… бом… динь-бом… динь-бом, дон, не переставая.
— И тебя тошнит?
— Да, все время, — сказал Бен, — а по потолку спальни мелькают старички. Они пляшут и смеются над тобой. Ну прямо как мой дедушка Перси, когда, наклюкавшись, он приходит домой из «Юникорна».
— Я не хочу быть мертвым, — сказал я; нет, мне вовсе не хочется быть мертвым.
— Тогда не ешь ядовитых ягод. Ты знаешь, какие они, знаешь?
— Нет…
— Ну так вот, одни бывают красные, — сказал Бен, — а другие — черные. Но все они вызывают тошноту и боль в животе, а в голове — звон: дон… дон… динь-бом… динь-бом… дон.
Я почувствовал, как у меня стынет кровь, и готов был расплакаться.
Я лежал под живой изгородью из кустов черной смородины, уткнувшись лицом вниз, а надо мной, на фоне августовского неба, словно побелевшие скелеты часовых, стояли стебли пастернака.
— Ну, чего же мы ждем? — спросил я.
Бен достал свой нож и открыл втыкатель.
— Я хочу сперва посмотреть, нет ли там шпионов, — сказал Бен. — Ты лежи здесь.
— А долго?
— Пока я не приползу обратно, — сказал Бен. — А ты лежи и не шевелись, не кричи и не выглядывай да смотри не ешь ядовитых ягод.