Дети немилости

Онойко Ольга

Но Акридделат уже пришла в себя и успела указать на Неле, а госпожа Айет окликнула её и попросила идти с ними.

Порой, глядя на величественное здание арсеитского собора, Неле гадала, что находится внутри него. Но в этот раз она ничего не увидела. Рескидди с носилками шли по каким-то лестницам и коридорам, и там, где они проходили, мирная тишь сменялась беспокойным гулом. Отовсюду выбегали священницы, процессия росла; в конце концов она стала такой длинной, что горянка дивилась, оглядываясь. По пути она забыла считать этажи и не знала, на котором находились просторные светлые покои Младшей Матери. Коридоры стали широкими и светлыми, где-то зажурчала

вода, по стенам потянулись мудрые изречения из Легендариума и побеги вьющихся растений. За высокими окнами раскинулся парк с фонтанами и скульптурами. Украшенные двери в конце коридора вели, должно быть, в собственное жилище Акридделат: Младшую Мать унесли туда и не пустили за нею никого, кроме врачей.

Неле подыскала местечко в углу за цветочной кадкой и уселась на пол. Если она понадобится, её позовут, а если про неё забудут, она подождёт и уйдёт.

Коридор, длинный и широкий, заполнился людьми. Таянка с интересом разглядывала их. Прежде ей казалось, что за носилками Акридделат следуют только священницы, но теперь она увидела, что это не так. Неведомо откуда появились другие люди — улыбчивые и гибкие, с тонкими пальцами, с глазами легавых собак; в руках они держали большие блокноты и то и дело принимались что-то в них писать. Ещё были богато одетые, молчаливые люди с холодными лицами. Их окружали спутники, видом поскромнее. «Слуги, — думала Неле. — А это, наверно, знатные рескидди, из тех, кто правит…» Беспокойные письмоносцы держали письма в конвертах, словно щиты. С запозданием пришли два осанистых старика в военной форме, с большими бородами и орденами. Все старались говорить шёпотом, но людей было так много, что и от одного их дыхания получался бы шум. Двери приоткрылись, показалась госпожа Айет и попросила хранить тишину.

Разговоры смолкли.

Но безмолвное ожидание не продлилось и получаса. Неле даже встревожилась, почуяв внезапное беспокойство множества людей. Едва слышный шепоток пронёсся через толпу, и была в нём сила приказа, потому что тотчас рескидди расступились, открывая путь от лестницы до дверей. Те, кто глядел скромно, прижались к стенам, а горделивцы вышли вперёд. Те, кто сидел, встали. Горянка покачала головой и тоже поднялась, чтобы никто не косился.

Сверкая сапфирами и диамантами пышных уборов, стуча серебряными клюками, шли три старухи.

Грозными были их взгляды, суровыми — лица. В каждом жесте, в каждом шаге дышала привычка повелевать. Вместо обычных священнических лент на головах старух блистали тяжёлые венцы, усыпанные самоцветами. Одежды их были затканы серебром. Люди кланялись им.

Торжественно прошли старухи, никого не удостоив взглядом, и скрылись за дверями Младшей Матери.

— Кто это? — вслух подумала Неле, и один из хитроглазых рескидди ответил, строча в блокнот:

— Старшие Сёстры.

Не истекло и минуты, как из внутренних покоев вышла госпожа Айет. За нею следовали остальные врачи. Вид у них был грустный и почти виноватый, а у госпожи Айет — против обыкновения смиренный. Неле подивилась, почему так, но теперь все в коридоре молчали, и никто ни о чём госпожу Айет не спросил.

Больше ничего не случалось. Скоро горянке наскучило рассматривать рескидди, и она погрузилась в собственные мысли. «Странно всё это, — размышляла Неле. — Имя моё могли в Рескидде назвать только аллендорцы. Не Сайет же открылась. Это, конечно, был Лонси. Лонси перепугался, всё рассказал, и ему поверили. Это тоже странно. Ведь все правильные бумаги — у фальшивого Лонси. Но даже если так.

Этим делом стражникам бы заниматься, вот как тот Реммирау в Ройсте. Или магам. А ко мне подошла сама Младшая Мать. Про неё во всём мире слава. Вся Рескидда ждала, когда она из затвора выйдет. А она вышла и ко мне подошла. Ох…», — и Юцинеле прятала лицо в ладонях, не зная, что думать.

— Пропустите! — загремело вдруг над толпой.

Горянка вскинулась.

— Пропустите! — громко крикнул кто-то в дальнем конце коридора. Все разом уставились в ту сторону. После минутного замешательства люди вновь расступились — не слаженно, в молчании, как перед Старшими Сёстрами, а нестройно, толпясь и толкаясь, перебрасываясь словами. Но глядя на лица рескидди, Юцинеле сообразила, что неведомому крикуну никто не пеняет за шум.

С лестницы вылетел высокий красивый рескидди, нестарый, но совсем седой. На лице его блестели капли пота, он задыхался, словно долго бежал. За седым рескидди следовали двое невольных знакомцев Неле — рыжие близнецы, старшие братья маленькой Янеллет. «А он не седой, — поняла горянка. — Это волосы у него белые, и у Янеллет от него волосы». Арсен и Джесен были мрачны как тучи. «Что-то творится!» — подумала Неле с любопытством.

Рядом мягко щёлкнул дверной замок.

Юцинеле торопливо обернулась.

Спиной к узорным дверям стояла одна из Старших Сестёр.

Широкими шагами беловолосый прошёл через толпу и остановился перед ней. Сыновья замерли по обе стороны от него, как свита при короле.

— Пропустите нас, Эдзелет, — негромко сказал беловолосый.

Старуха скрестила руки на груди, сощурила недобрые глаза. Взгляд её был холоден как льды Лациат. Хотя взглядом своим она пронзала беловолосого рескидди, Неле вжалась в стену, порадовавшись, что этой Старшей Сестре нет до неё дела.

— Её Святейшество нельзя беспокоить, — сказала Эдзелет.

— Мы её не побеспокоим, Старшая Сестра. Позвольте детям увидеть мать.

— Все дети мира увидят Младшую Мать, когда придёт срок, — отрезала старуха. — Она вернулась из великого странствия и ныне говорит с наставницами народов. Ждите.

— Как она себя чувствует? — спокойно спросил рескидди.

— Дух её твёрд как никогда.

— Как её здоровье? — с нажимом повторил беловолосый.

Эдзелет с надменным видом опустила веки.

— Она ещё слаба.

— При ней находятся врачи?

— Старшая Сестра отослала нас, — немедля сказал доктор Огат, поспешив стать рядом с беловолосым, и госпожа Айет закивала в сторонке. «Ох и страшна эта Эдзелет», — подумала Неле, глядя, как трепещет главная целительница. Прежде такая строгая и властная, теперь она чуть ли не пряталась за спиной доктора Огата.

Глаза белого рескидди гневно сверкнули.

— Вы отказываете Её Святейшеству в праве на медицинскую помощь?

Лицо старухи окаменело.

— О чём вы?

— Я тоже врач, — сказал беловолосый. — Пропустите меня к Акридделат.

Эдзелет утомлённо вздохнула и оперлась на свою палку — богато украшенную, с навершием в виде головы дракона.

— Сейчас вам нечего там делать. Идите домой.

Лицо белого рескидди стало угрожающим.

— Эдзелет, — потребовал он, — почему вы отослали врачей?

— Не рассуждайте о том, чего не понимаете, господин Ярит, — вполголоса сказала Эдзелет. — Хотя, может быть, это и впрямь выше вашего разумения… Младшая Мать не предавалась самоистязанию, она завершила высочайшую духовную практику. Понимать это иначе значит оскорблять Церковь.