Дети немилости

Онойко Ольга

Неле хлопнула глазами.

— Следует сосредоточиться, — продолжал уаррец, — и спросить своё «Я»: действительно ли оно собирается слопать такую прорву жуков?

Большую часть того, что он говорил, Юцинеле не поняла, уразумев только, что слова были очень мудрые, но просторечье её насмешило, она улыбнулась, и Мори ответил улыбкой…

Потом, когда она поела и совсем успокоилась, он стал серьёзным.

— Послушайте, Цинелия, — сказал он, — что вы намерены делать дальше? Вы уже можете покинуть госпиталь. Полагаю, вам нужны средства,

чтобы вернуться в Аллендор и зажить достойно?

— Я не вернусь в Аллендор, — сказала Неле и прикусила губу.

— Почему?

— Я… я урувийка. У меня нет родни, и в Аллендоре тоже никто меня не ждёт…

— Но есть же где-то люди, к которым вы можете вернуться?

Неле прикрыла глаза. «Каманар не ждёт меня в Верхнем Таяне, — сказала она безмолвно. — Там я только помеха. К Кентаясу в Ройст мне ехать нельзя. Что же мне остаётся? Я думала ехать в Цестеф, служить бабушке. Но если уж судьба моя — служить, я хочу служить одному человеку…»

Когда она подняла взгляд, то Мори говорил что-то слуге, точно вовсе забыл о своём вопросе. Наверняка он понял мысли Неле. Она всё собиралась с духом, чтобы попросить его взять её в услужение, но не могла решиться. Вдруг откажет? Не найдётся для неё места, или пользы не обнаружится, или ещё что…

Мори сам сказал, что с нею он отдыхает от забот. Может, не совсем уж она неотёсанная и никчёмная.

Но тот, кто улыбался тебе сегодня, вовсе не обязан улыбаться завтра.

…Неле, до боли сжав зубы, вздохнула. Выпрямилась, набрала воды в горсть.

— Арсет, — сказала она, глядя на воду. — Говорят, молиться можно, только если ничего другого сделать нельзя. А я не знаю, что тут сделать. Ты если не поможешь, я в обиде не буду. Я всё понимаю. Только если у тебя вдруг будет минуточка… пусть он… пусть он никогда меня не прогонит.

Голос её дрогнул. Вода, согревшаяся в руке, пролилась обратно в чашу фонтана, встревожив ровную гладь.

— Неле, — послышалось одаль, — не плачь, ты же девочка!

Юцинеле вздрогнула; волосы её стали дыбом. Она торопливо заозиралась, пытаясь понять, кто окликнул её.

От набережной Джесай сломя голову летела девчушка лет шести, тоненькая, с совершенно белыми волосами, а за ней поспешали два огненно-рыжих молодца, похожих как близнецы.

— Янеллет! — запыхавшись, крикнул один, и у Юцинеле отлегло от сердца: она просто-напросто оказалась не единственной Неле на свете. — Да Неле же! Голову напечёшь!

— Ну и пусть! — крикнула девчонка; она оглянулась через плечо, споткнулась и плюхнулась на живот, разметав по камням полы одежды. Потом упрямо поднялась и побежала дальше. Неле глянула пристальней и поняла, что торопится Янеллет к огромным вратам собора. Малышка промчалась мимо неё. Личико Янеллет раскраснелось от жары и слёз, белые косы растрепались.

— Неле! — кричал один близнец.

— Заболеешь, мама выйдет и расстроится! — вторил другой.

Янеллет остановилась неподалёку от фонтана. Юцинеле, не зная, смеяться ей

или смущаться, перебралась на другую его сторону; теперь её от буйной компании отделяла скульптура.

— Лови! — скомандовал первый рыжий второму и ринулся в обход, точно тигр. Братья поймали девочку и, как она ни визжала, как ни лягалась и ни кусалась, окунули её в фонтан. После чего хором сказали «уфф!» и нырнули туда же.

— Смерть ты наша! — сказал один из них, полоща в воде головной платок, пока второй булькал, делая вид, что тонет. — Выйдет мама, спросит: «Арсен, Джесен, хорошо ли за сестричкой приглядывали?» А сестричка с солнечным ударом в постели валяется.

Янеллет умылась и вытерла глаза кулаками.

— Когда мама выйдет? — потребовала она мрачно.

— Как сделает всё, что нужно, так и выйдет, — утомлённо сказал второй.

— Пусть она выйдет!

— Она не может просто так взять и выйти.

— Почему?

— Потому что она не только наша мама, Неле, — сказал один из братьев, присев на бортик. — Она всехняя Младшая Мать.

— Неправда! — взвыла девчонка. — Мама моя! Моя! Не всехняя!

Рыжие братья одинаковым жестом потёрли лбы.

— Ладно, — сказал тот, что был покудрявей, — Джес, бери её и пошли домой. А то так и останется у дверей сторожить. И вообще, шуметь тут… нехорошо.

— Слышала, что Арс сказал? — осведомился Джесен. — Тут нельзя шуметь. Чем больше будешь шуметь, тем позже мама выйдет, поняла?

— А… — начала Янеллет, но уразумела сказанное и поверила: захлопнула рот и безропотно позволила перекинуть себя через плечо. Братья и сестра отправились обратно к набережной.

Юцинеле проводила их удивлённым взглядом. «Дети Младшей Матери», — подумала она и улыбнулась. До сих пор в воображении могущественная Акридделат рисовалась ей человечной не более, чем звезда на шпиле кафедрального собора. Не верилось, что у неё, как у простой женщины, могут быть муж и дети. Священницы говорили, что Акридделат пребывает в затворничестве и сосредоточении, желая обрести свет и подарить его миру. «А семья её скучает по ней, — поняла Неле и вздохнула, — и ждёт обратно…»

Девушка обошла фонтан, вернувшись на облюбованное местечко, и снова уставилась на гладь воды. Появление шумных и смешных рескидди отогнало грусть. Неле даже порадовалась, что они нарушили её покой. Но ушли они — и как не бывало, ничего не переменилось. Таянка достала со дна чаши детскую серёжку, обронённую Янеллет. «Как бы её вернуть? — подумала она. — Может, лучше оставить здесь?»

Серебряный месяц лелеял в ладони алмазную искру. Неле смотрела, как тонет серёжка другой Неле. Мысли истаяли. Она уже решилась просить господина Дари, приготовилась к любому ответу и даже помолилась Арсет, хоть это и запрещено. Оставалось идти и делать. Юцинеле знала, что нужно идти и делать, её сыздетства учили жить правильно, но Рескидда переменила её. Теперь Неле слишком много знала, чтобы не думать лишнего.