Дети немилости

Онойко Ольга

Я хорошо помню тексты-пояснения. «Знак, именуемый „истоком“ — короткая, прямая вертикальная линия, пересекающая скулу под серединой левого глаза. К основному знаку могут примыкать дополнения: „небесный“ — слегка выгнутая линия между левой скулой и левым нижним веком, начинается от центра глаза и заканчивается на виске, „земной“ — прямая линия, проходящая по левой щеке параллельно линии подбородка. В упрощённом толковании „исток“ означает бытие, реальность того, кто носит знак. По древнему поверью, призраки и злые духи не могут носить его, на их лицах он каждый час исчезает, и потому

злой дух всегда имеет при себе склянку чернил. Если он не будет подновлять знак, то исчезнет сам»…

По правую руку от меня струила тёмные воды прекрасная Янева, дева-река. Старые кварталы столицы заканчиваются там, где она сливается с возлюбленным-Неи. Сказки об этой чете рассказывают няньки, школьники читают их в азбуках. Неи похитил призрак, а сам принял его облик, чтобы жениться на красавице. Янева не могла доказать, что перед нею не её настоящий жених. Тогда она стала любезничать с призраком и добилась того, что бедняга забыл о времени, не успел подновить знак и исчез.

Думается, что Янева была похожа на Эррет.

«…высокое толкование мало отличается от обыденного. В магии „исток“ — это первичное, аморфное тело заклятия».

Я, пожалуй, перестарался, выбрав оба «истока», «млечный лебедь» и «равноденствие», и под маской был расписан, как дамская шкатулка. Эррет позабавится… Но то, что я сумел забыть о знаках, вкупе со словами Эрдрейари о Лаанге, встревожило меня настолько, что недурно было бы впридачу написать «чайку». Для успокоения чувств.

Я отмахивал шаги по брусчатке набережной и размышлял.

У Лаанги дурное предчувствие… знать бы, с чем оно связано. Магов такого уровня предчувствия попусту не беспокоят. Но Лаанга — не верховный маг, не член Комитета, он старше всех государственных институтов и, если быть честным, судьба страны ему безразлична. Падёт эта империя, встанет новая, а Лаанга останется Лаангой. Мне трудно предположить, что могло встревожить его настолько, чтобы это ощутил Онго. Что-то сугубо магическое? Эрдрейари умнейший человек, но я могу в первом приближении восстановить ход его мыслей. Если у Лаанги возникли проблемы в недоступных простому человеку высях и безднах, зачем об этом знать мне — знать и тревожиться? Какая связь между заботами Лаанги и убийством моих родителей?

Увы, безнаказанно явиться к Лаанге с вопросами может одна лишь Эррет.

«Нужно будет поговорить с ней об этом», — постановил я, а потом поморщился и мысленно отложил разговор — по крайней мере, до завтра. Эррет взяла на себя дом Улентари. Бесчеловечно немедля по возвращению из Улена навязывать ей новое дело, к тому же столь щекотливое. Конечно, Эррет принадлежит государству даже в большей степени, чем я. Но некогда она позволила мне выбирать между двумя своими ипостасями, и я сделал выбор: сначала она приходится мне возлюбленной, и только потом — первым советником.

Словно одобряя мои слова, впереди негромко прозвенели колокольчики. Среди их журчания томной кошкой протянулась мелодия флейты, а той нежным переливом отозвалась лютня. Голос струн сливался с шумом фонтана. Слишком рано для бродячих музыкантов, в такое время они отсыпаются после ночного труда, да и мелодия звучала непривычная — не уличные куплеты или

новомодная ариетта, а старинная северная песня.

Не веря своим ушам, я ускорил шаги.

Какая странная и редкая удача… Их всегда было немного, теперь и вовсе почти не стало. Северное княжество Меренгеа становится промышленным, отступают леса, гигантские волки уходят всё дальше к ледяному океану и реже отзываются людям. Им противны фабрики на окраинах и улицы, заполненные паровиками. Трудно представить, что они захотели прийти сюда, в среброкаменное сердце столицы, но они здесь и собираются танцевать.

Доброе предзнаменование.

До прихода арсеитства северяне поклонялись Великим волкам, и до сих пор почитают прежних богов. Народы Меренгеа упрямы как камни, они готовы были пролить кровь за веру предков, но не изменить ей. Есть легенда о добром ваятеле, который зажёг свет в их сердцах. В ту пору, когда меренцы жгли церкви и убивали священниц, в одном селе пахари приходили к храму охотно и мирно. Изучив обстоятельства, князь обнаружил, что ваятель, присланный вырезать статую Арсет, поставил рядом с нею кумиры Великих волков — так, будто бы звери защищали её. Тогдашний князь Мереи был мудр, и послал спросить совета у Младшей Матери, прежде чем запрещать и карать. Теперь в Меренгеа исповедуют разрешённую ересь: северяне верят, что рядом с Арсет в вечной битве сражаются Великие волки.

Выйдя на площадь, я остановился в стороне, под арочным сводом, боясь потревожить их. Старший танцор сидел на краю фонтана и брызгал водой в крохотных волчат, игравших в бассейне. Шкура зверёнышей ещё не успела приобрести знаменитый серебряный отлив: волчата были молочно-белыми. Самый большой волк дремал, вытянувшись на солнечной стороне. Литые из серебра ивовые ветви с подвешенными колокольчиками трепетали в руках молодой танцовщицы, которая плавно ходила по кругу, изредка всплёскивая тонкими обнажёнными руками. За ней, вытягивая морду, следовал другой волк. Чуть поодаль, на скамейке, сидели рядышком флейтист и лютнистка. Кажется, началось с музыкантов, которые захотели сыграться, а юный волк с азартом отозвался и увлёк в танец подругу…

Серебряные ветви взлетели как крылья и скрестились над её головой. Сильные ноги переступили, плеснула широкая юбка, открывая колени. Волк поднимался на задние лапы, опускался, ритмично поводил головой из стороны в сторону. Танцовщица кружилась, закрыв глаза, а он ходил вкруг неё — громадный, умный серебряный зверь, достававший ей головой до плеча. Перескочив бортик, прибежали волчата и сунулись девушке под ноги. Она ловко переступала через них, прыгала и уворачивалась, грациозная как бабочка…

Танец кончился, девушка села, разбросав юбку, а я всё смотрел на них. В устьях переулков собрались зрители; в ранний час их было немного, но волчьи танцоры выступают не ради денег и аплодисментов. Их невозможно вызвать на вечер, заказать выступление за деньги, и даже пригласить как друзей получится не всегда. Волки просто откажутся танцевать. Танцоры Меренгеа странствуют там, где им нравится, и пляшут тогда, когда хотят. Всякий рад дать им приют и пищу, ведь они приносят с собой удачу: самые свободные люди на земле.