Дети ночи
Шрифт:
Кейт пожала плечами. От вибрации и шума мотора у нее разболелась голова.
– Ни разу не слышала о таком.
– Я слышал. Они позвонили в Чикаго моему начальству почти два года назад и попросили, чтобы церковные власти порекомендовали кого-нибудь в комиссию по выяснению обстановки в Румынии. Архиепископ выбрал меня. Поездку финансировал этот фонд. – Он высунулся из коляски, чтобы Кейт лучше слышала. – Фонд основан миллиардером Вернором Диконом Трентом. Лучан приезжал в Штаты четыре раза по приглашению группы Трента… или, вероятно, даже по личному
Кейт увидела достаточно широкую обочину и съехала на нее. Справа от них шумела река.
– Так ты утверждаешь, что Лучан знаком с Трентом? И что Трент, возможно, возглавляет Семью стригоев? Что он, может быть, даже прямой потомок Влада Цепеша?
О’Рурк ответил немигающим взглядом.
– Я излагаю лишь то, что удалось узнать людям сенатора Харлена.
– И о чем это говорит? Он пожал плечами.
– Как минимум о том, что Лучан солгал тебе, рассказывая, будто ездил в Штаты с родителями. А в худшем случае…
– Это доказывает, что Лучан – стригой, – закончила за него Кейт. – Но ведь он продемонстрировал нам анализы крови…
О’Рурк поморщился.
– Мне показалось, что уж больно он старался доказать то, чего мы от него и не требовали. Анализы ведь можно подделать, Кейт. Тебе-то это должно быть известно. Ты внимательно смотрела, как он их проводил?
– Да. Но стекла или пробы можно было подменить, когда я отвлеклась. – Мимо пронесся тяжелый грузовик. Кейт немного подождала, пока рев затихнет. – Если он стригой, то зачем он прятал нас и сопровождал в Снагов посмотреть на Церемонию… – Она набрала в легкие воздуха и медленно выдохнула. – Просто стригоям так было проще всего следить за нами, верно?
О’Рурк ничего не ответил. Кейт покачала головой.
– Но все равно не вижу в этом никакого смысла. Зачем тогда Лучан сбежал, когда за нами в Бухаресте гналась секуритате или как там ее? Зачем он позволил мне уйти от него, если должен был следить за нами?
– Думаю, нам не разобраться, какие здесь борются силы, – сказал О’Рурк. – Правительство против демонстрантов, демонстранты против шахтеров, шахтеры против интеллигенции… А стригои, кажется, дергают за веревочки со всех сторон. Возможно, они и между собой воюют. Не знаю.
Рассерженная, Кейт отошла от мотоцикла и посмотрела на реку. Ей нравился Лучан… все еще нравился. Каким образом чутье могло подвести ее до такой степени?
– Не важно, – вслух сказала она. – Лучан не знает, где мы, а нам неизвестно, где он. Мы его больше не увидим. Если его работа заключалась в слежке за нами, тогда его, наверное, уволили. Или сделали что-нибудь похуже.
О’Рурк выбрался из коляски и заглянул в бензобак. На панели между ручками руля находился указатель топлива, но стрелки в нем не было, а стекло разбито.
– Нам нужен бензин, – сказал он. – Ты вообще собираешься везти нас в Брашов?
– Нет, – отрезала Кейт.
В Брашове они не заправились. В Румынии иностранцы не могли – во всяком случае, теоретически – купить бензин за румынские леи на обычных заправках. По
Так было в теории, а на практике, как объяснил О’Рурк, интуристовские колонки обычно не работали, и заведующий заправочной станцией посылал иностранцев без очереди к обычной колонке. Пока шло занимающее довольно много времени оформление талонов и передача взятки заправщику (в этой роли, как правило, выступал не заведующий, а женщина, упакованная в несколько слоев одежды и натянутый сверху замызганный халат), люди из длинной очереди бросали в сторону туриста ненавидящие взгляды.
Брашов, некогда красивый средневековый город, теперь пестрел промышленными предприятиями, торчавшими, как затычки в пробоине судна, рядами сталинских жилых домов, недостроенными зданиями времен Чау-шеску и заброшенными постройками. Наверное, кое-где еще можно было отыскать улочки и переулки, сохранившие свою красоту, но Кейт и О’Рурку было не до того: они ехали по оживленным бульварам Букурештилор и Фэгэрашулуй в поисках шоссе на Сибиу и Сигишоару, а также заправочной станции, обозначенной на карте.
Одна заправка оказалась заброшенной и беспризорной, с разбитыми окнами и развороченными колонками. От другой, обнаруженной сразу за поворотом с бульвара на шоссе, тянулся хвост длиной не меньше мили, доходивший до самого города.
– Merde, – шепотом ругнулся О’Рурк. – Мы не можем ждать. Придется попробовать на интуристовской колонке.
Из будки выбрался толстяк в замызганном комбинезоне и с прищуром посмотрел на них. Кейт решила пригнуться в коляске, чтобы ее не слишком пристально разглядывали, пока О’Рурк договаривался: вряд ли в Румынии можно встретить что-нибудь более подозрительное, чем западная женщина.
– Da? – произнес заведующий заправкой, вытирая руки промасленной тряпкой. – Pot sa te ajut?
– Ja, – сказал О’Рурк, сразу приняв самоуверенный и слегка высокомерный вид. – Sprechen Sie Deutsch? Ah… vorbi^i germana?
– Nu, – ответил тот. За спиной у него женщина в халате заправляла первую машину из бесконечной очереди. Все водители наблюдали за разговором возле интуристовской колонки.
– Scheiss, – с заметным отвращением произнес О’Рурк, поворачиваясь к Кейт. – Er spricht kein Deutsch.-
Он снова обратился к заведующему, повысив голос: – Ah… de benzina… ah… Face^i plinul, va rog.
Кейт хватило знания румынского, чтобы понять, что речь шла о полном баке.
Заведующий посмотрел на нее, потом снова на О’Рурка
– Chitanta? Cupon pentru benzina?
Священник сначала изобразил недоумение, затем кивнул и достал из кармана двадцать долларов. Заведующий взял банкноту, но вид у него был не слишком довольный. Снимать тяжелый замок с колонки он не стал.