Дети ночного неба
Шрифт:
— А ты не выставлялся?
— Нет, ты же знаешь, возле нашей крепости нет пастбищ, нам негде выращивать коней. Это у Тайри луга и поля…
— Ясно. А это правда, что Шеверы напали на Каеш и вырезали их подчистую? — продолжал любопытствовать Балоог.
— Правда. Уцелела только мелхайя, наследница клана. Она в это время как раз в императорском замке была.
— А что же Тайри не пришли Каеш на помощь? Они же ближайшие соседи и лучшие друзья.
Тассан только плечами пожал.
— Извини, но сейчас в честь победителя скачек будет танцевать моя дочь, я хотел бы посмотреть.
— Ох! Это ты извини! Не знал, что отвлекаю. Нам бы тоже хотелось посмотреть.
И
Ксаниш аккуратно подвязывала к ручным и ножным браслетам разноцветные ленты, половину зеленых, половину янтарных, ровно восемьдесят четыре штуки вместе. Ее злило, что нельзя никого позвать на помощь, что шайньяр должна сама подвязывать эти глупые, путающиеся в ногах и мешающие рассмотреть какие у нее красивые руки, полоски шелка. И узелки нужно завязывать крепко, потому что лента, отвязавшаяся от браслета во время танца — очень плохая примета. По обычаю, высокородная танцовщица должна быть облачена только в эти самые ленты, браслеты-феянь на руках, от запястий до локтей и от локтей до плеч, и на ногах от голеней до колен, небольшие шелковые штанишки до середины бедер и неизменную темную вуаль на лице.
Наконец облачение завершено и Ксаниш вытащила из футляра меч. Когда-то шай шин принадлежал ее бабке, а потом перешел к ней. Нежным радужным светом переливались на полукруглой чашке, должной защищать руку, если бы кто-нибудь вздумал напасть на шайньяр, черные жемчужины, изображающие в тонком плетении узоров глаза каких-то невиданных зверей.
Полностью приготовившись, шайньяр подошла к занавеси и прислушалась. Тишина. В зале, там за занавеской, — ни звука. Все ждут ее — Блистательную Ксаниш, пусть этот титул и не принадлежит ей. Красавица улыбнулась, наслаждаясь своей властью. Но вдруг в зале кто-то кашлянул и завозился на месте. Ксаниш захотелось выскочить и пристукнуть наглеца. Она украдкой выглянула в щель меж занавесок. Лица ждущих были невозмутимы и неподвижны, один только Император, опустив голову, что-то чертил пальцем на ковре, служившем сидением.
Совладав с яростью, Ксаниш вышла в зал. Те, кто были воинами-шакья, затянули песнь без слов, приветствуя свою сестру. Но даже в этом однообразном мотиве Ксаниш слышалась насмешка. И она решила отомстить. Отомстить так, как сможет. Сделать героем праздника не любимчика Императора, Тайри, а кого-нибудь другого. Все равно кого, на кого меч укажет. [15] Главное — разрушить планы этого жалкого мальчишки, пусть он и Император.
Обдумывая коварные планы, Ксаниш ни на мгновение не сбилась с ритма танца, недаром же придворные окрестили ее Блистательной, несмотря на непризнание Императора. Пел свою чарующую мелодию меч, прозванный Черноглазкой, настоящее имя знала только хозяйка, мелькали разноцветные ленты, подчеркивая грацию и красоту движений шайньяр. Будто бы в призрачной клетке из движений меча бьется разноцветная птица. Ни одного неверного движения, ни одной фальшивой ноты…
15
«на кого меч укажет» — те, на кого кончиком меча указывала Блистательная при завершении танца, становился главою праздника, его центром.
Император совсем пригорюнился. Чиа танцевала жестче, ее движения были более резкими,
В танцах Ксаниш много красоты, много грации… но совсем нет жизни. Они быстро приелись, стали казаться однообразными и скучными.
Наконец, шайньяр совершила последний изящный прыжок, меч вывел завершающую трель и указал отчего-то на посла Адна.
Император приподнял брови. Может, шайньяр затанцевавшись, закружившись, забылась, запуталась? И сейчас переведет меч на Тайри. Но острие стройного, полуизогнутого лезвия продолжало твердо указывать на посла.
— Что же, шайньяр Ксаниш выбрала героя сегодняшнего праздника. Так пусть он будет героем ЕЁ праздника. А мы отправимся пировать в честь того, кто сегодня выиграл скачки, — сказал Император ровным голосом, поднялся и первым покинул зал. Придворные, гости, шакья последовали за ним, оставив Ксаниш одну.
К дочери подошел Тассан, постоял молча, потом выплюнул негромко:
— Дура, — и ушел прочь.
Ксаниш смяла вуаль и зарыдала, закрыв лицо руками. Даже она поняла, что значили слова Императора — он велел ей убираться из замка. А все из-за этого проклятого Тайри! Ничего! Она еще отомстит ему! Неизвестно как, но обязательно отомстит!
— Не стоит так убиваться, красавица, — произнес вдруг рядом мужской голос, густой, глубокий, его лишь чуть-чуть портил легкий акцент.
Ксаниш подняла глаза — перед ней стоял посол Адна.
Этот гостиный дом был подороже того, в котором мы останавливались вначале, но и получше, да и теперь мы могли себе это позволить.
Следующим утром, отъевшийся и выспавшийся Мэйо встрепенулся, увидев, что я куда-то собираюсь.
— Схожу я на базар, — ответила я на его невысказанный вопрос. — Прикупить кое-что, да и слухи не помешало бы пособирать.
— Я с тобой! — тут же вызвался мальчик.
— Что же, собирайся тогда.
Тщательно завернутый в тряпье футляр с мечами и большую часть денег я решила оставить в гостином доме, припрятав все это между ставен, после чего мы отправились в город на прогулку. Мне нужно было купить новые сапоги и штаны, да и Мэйо одежда потеплее не помешала бы. Могли мы и в богатую лавку направиться, там случались продажи товара с серьезной уценкой, например, того, что залежался на полках, и его побила моль, или он так сильно вышел из моды, что только отпугивал покупателей. Этот товар был довольно качественен, лучше того, что можно купить на развале, но я все же предпочла отправиться на базар, мне нужны были не только сапоги, но и слухи, а где их добывать лучше, чем там, где толчется куча народа?
Мэйо крутил головой из стороны в сторону, до этого ему и рассмотреть-то толком Кумшу не удалось, мешали то усталость, то волнение. От мальчишки градом посыпались вопросы, на которые я только и успевала отвечать. Спас меня базар, до которого мы, наконец, дошли.
Принявшись копаться в куче сапог, я отправила Мэйо к тряпью, выбирать себе одежду. Однако он почти сразу вернулся, притащив необъятного размера голубые женские шаровары, украшенные сиреневыми и розовыми бантиками и предложил мне примерить, намекая на то, что я вроде новые штаны собралась покупать. Я посмотрела на расшалившегося ученика, достала из кучи огромный сапог и надела ему на голову. Мэйо тут же подбоченился, будто на него воинскую шапку надели, и отправился дальше копаться в одежде, бросив через плечо напоследок: