Дети ночного неба
Шрифт:
— Госпожа шакья!
Полы тиски распахнулись, и мужчина увидел мой пояс воина, пусть пряжка на нем была всего лишь зеленой.
— Да. Ты случайно не в город едешь?
— В город.
— Можешь нас подвезти?
— Конечно! Залезайте!
До города мы добрались засветло и с удобством, а Мэйо еще и поесть выпросил.
Неизвестный мне городишко назывался Пешта, и был совсем невелик. Вместо защитной каменной стены его опоясывал деревянный частокол, выходя одним боком на берег той самой реки, через которую мы проезжали. Здесь на равнине она полноводно разливалась, наверняка по весне затапливая широкие, покрытые
Обо всем этом нам поведал болтливый возница, желавший скрасить нашу, а главное, свою скуку.
Я удивилась тому, что при таком уникальном месте такой маленький и неизвестный город. Оказалось, что месторождение принадлежит одному знатному семейству, рьяно следящему за тем, как оно разрабатывается, не слишком ли много глины берется. Это же семейство понемногу продает ценный товар гончарам, тоже передающим свое мастерство только в семье. Так что в Пеште неохотно селили чужаков, ну разве что какой полезный человек будет, например, лекарь, или повар умелый.
И продавалась посуда только знакомым купцам, а уж те, накрутив цену в пять, а то и в десять раз, везли хрупкий, но драгоценный товар к императорскому двору и не только. Ценнее был и расходился лучше только фарфор из черной или голубой глины, полупрозрачный на свету и звонкий, будто хрусталь.
Возница все болтал и болтал, пока лошадка неторопливо плелась на холм к городу. А мне вспомнился дом и круглый пузатый чайник из розовой глины с ручкой в виде журавля и журавлями же, легкими, танцующими на выпуклом боку, и маленькие чашки к нему. Как закусила губу мама, когда Шиад разбила одну из них. И тот маленький чайник, что я купила сама, не пожалела шестидесяти шерлов, опьяненная своим первым выступлением в императорском замке, с какой гордостью я привезла его домой…
— Чиа, — Мэйо дернул меня за руку. — Ты что, плачешь?
Сглотнув, я запрокинула голову, и предательские слезы все-таки не пролились. Возница, услышав слова мальчика, оглянулся, чтобы посмотреть на редкое зрелище — плачущего шакья.
— Нет, Мэйо, я не плачу. Тебе показалось.
Мальчик хотел что-то сказать, но в этот момент мы въехали в ворота.
— Тирш! Кто это с тобой? — окликнул нашего возницу страж на воротах.
— Госпожа шакья с учеником.
— С младшим братом, — поправила я. Нужно что-то делать. Мы с Мэйо заметны, как костер ночью на холме.
— Надолго ли к нам? — спросил стражник, подходя к остановившимся саням.
— Нет. Только переночевать.
Стражник удовлетворенно кивнул.
— Гостевой дом пуст. Зима. Думаю, вы сможете недорого снять комнату.
— А как нам до него добраться? — я слезла с саней и потянула за собой пригревшегося и разомлевшего Мэйо.
— Это вон тот дом, — кивнул стражник на возвышающееся над окружающими домиками двухэтажное строение.
— Спасибо за скрашенную дорогу и быстрые ноги твоего коня, — я слегка поклонилась вознице, толкнув Мэйо в спину.
Поблагодарив стражника, и мы отправились искать ночлега.
Гостевой дом поражал аккуратностью и чистотой. Сразу видно, что он в надежных и любящих руках. Стоило переступить порог, как навстречу нам поспешила сухонькая женщина с доброй, но будто наклеенной улыбкой, одетая в опрятную, но не богатую полосатую, бело-желтую тиску, подпоясанную желтым платком. Она, не спрашивая, сможем ли мы заплатить за ночлег, предложила разуться у порога и принесла мягкие, валяные из овечьей шерсти топушки, предложила выпить чаю. Такому ритуальному гостеприимству любой знатный дом бы позавидовал.
По обычаю отказываться от добровольно предложенного угощения нельзя было, хотя принимать его ой как не хотелось. Вся моя кошачья природа восставала против этого, она говорила — заплати за то, что дают, иначе за отданное даром, могут потребовать куда больше стоимости; возьми сама, если сможешь, но не принимай из чужих рук.
Хозяйка усадила нас на низенькие скамеечки за низенький столик, расставила на нем маленькие круглые деревянные тарелки, на которых горками возвышались нехитрые сласти: засахаренные вишни; почти прозрачное и необыкновенно густое варенье из рябины, порезанное кубиками; и маленькие, размером с монетку, соленые лепешки с орехами. Их полагалось есть перед чаепитием, чтобы полнее осознать вкус чая. Мэйо тут же потянулся к ним, но замер, остановленный моим взглядом. А хозяйка продолжала священнодействовать. На столе появился чайник из той самой глины, на его боку цвел шиповник, да сам он был сделан в виде ягоды шиповника, а потом и три маленькие чашки.
Три. Не две. Значит, и хозяйка отведает с нами чаю, значит, она не только предлагает свое гостеприимство, но и просит о чем-то.
На жаровне закипела вода, в чайник с шиповником отмерян чай, среди скрученных черных листков мелькали сушеные ягоды земляники и земляничный лист. При единении огня, воды, земли и дерева по комнатке поплыл густой земляничный запах. Чашки сполоснуты кипятком. И хозяйка, позволив себе утратить сосредоточенность, вновь начала улыбаться. Теперь можно и поговорить, пока чай настаивается.
— Угощайтесь.
Мэйо вцепился в лепешку, на которую уже давно глаз положил, захрустел. Я тоже прикусила одну, не спуская глаз с хозяйки.
— Меня зовут Тийша Ситран, — представилась она, помолчала, ожидая чего-то. Но мне это имя не было знакомо. — Мой отец владеет глиняным карьером, — продолжила она, так и не дождавшись никакой реакции с моей стороны.
Я молча кивнула. А неплохо устроилось это семейство: единственное в Империи месторождение розовой глины, единственный в городе гостиный дом, битком набивающийся, когда сюда приезжают купцы за готовым товаром.
— Я хочу нанять тебя, шакья, — закончила Тийша.
— Что угодно госпоже?
— В окрестностях завелись кайши, — на миг она бросила на меня цепкий взгляд. — Они нападают на жителей города, крадут детей.
Я приосанилась и распахнула тиску, чтобы было видно зеленую пряжку на поясе.
— Вряд ли я смогу помочь вам, госпожа. Я шайньяр, танцовщица с мечом.
Идеально полукруглые, тонкие брови сошлись на переносице.
— Я неплохо заплачу.
Покачав головой, я горько улыбнулась.