Дети ночных цветов. Том 2

Вавикин Виталий

– Нет, – спешно ответила Гвен. Холод заполнил грудь, сердце замерло.

– Нет? – взгляд Гермины стал пристальным. Гвен буквально чувствовала его на своем лице. – Тогда почему же ты дрожишь?

– Я не дрожу. – Гвен поджала губы, признавая, что дрожит не только ее тело, но и голос. – Я просто… Просто…

– А твой брат? – перебила ее Гермина. – Ему тоже снится этот сон? Думаю, да. Думаю, всем в отеле снится нечто подобное. И не говори, что это не так. Я вижу страх в твоих глазах, Гвен Мороу.

– Ничего ты не видишь! – разозлилась Гвен на саму себя за то, что не может побороть дрожь. Гермина не ответила.

Какое-то

время они молчали, меряя друг друга взглядами, затем отвернулись, вглядываясь в ночь. Гвен убедила себя, что дрожит, потому что замерзла. «Нужно лечь в кровать под одеяло, и все пройдет».

Она вернулась в свой номер, оставив Гермину одну. Томас тихо сопел, сбросив во сне одеяло на пол. Гвен укрыла его, легла в кровать. Сон пришел медленно, окутал черным покрывалом. Она даже не сразу смогла понять, что спит. Вес тела почти не ощущался. Ни звука, ни дуновения ветра вокруг. Лишь темнота. Густая, непроглядная ночь.

Гвен начало казаться, что сейчас она увидит, как сверкают в лунном свете черные глаза Гермины Грэтхем. Но мысли эти ушли, оставили ее, как, впрочем, и все остальные мысли. Ничего не осталось – абсолютная тишина и пустота, в которой парила Гвен, не чувствуя своего тела. Ей понравилось это. Мысли были, но они, казалось, приходили откуда-то извне. Текли темными водами неведомой реки, наполняя брошенный в нее сосуд. Гвен и была этим сосудом. Но потом зрение начало возвращаться.

Гвен начала различать оттенки ночи. Тьма расступалась, уступая место другой тьме – она выступала неясным образом. Если бы Гвен видела это впервые, то еще долго не смогла бы понять, что это, но эта картина была уже знакома ей – черная дверь, на черном фоне. В каждом подобном сне Гвен приближалась к ней, хотя, возможно, это сама дверь приближалась к Гвен, если учесть, что Гвен не управляла своим телом. Но как только дверь приближалась, замирала перед ней, Гвен чувствовала свою руку. Рука была тонкая и худая, как у ребенка, но Гвен знала, что эта рука принадлежит ей, просто в этом мире ночи все выглядит не так, как обычно.

Дальше из темноты выступала дверная ручка, и в голову начинала втекать из реки ночи мысль, что если взяться за эту ручку, то можно открыть дверь. «А что потом?» – эти мысли принадлежали уже самой Гвен. Искушение росло с каждым новым сном. Гвен протянула руку, сжала ручку в своей ладони. Сердце замерло. Гвен перестала дышать.

Дверь приоткрылась, образовав небольшую щель. Хлынувший оттуда свет разогнал ночь. Гвен увидела свое тело – свое прежнее тело, настоящее тело, к которому она успела привыкнуть за последние годы, а не то детское и худое, что было у нее прежде. Все это длилось лишь мгновение. Очаровательное мгновение, за которое Гвен успела полюбить этот льющийся из приоткрытой двери свет, пожелать узнать его источник. Желание стало таким сильным, что подчинило себе весь ее разум. Но дверь закрылась. Ручка выскользнула из ладони, и щель пропала. Мир снова погрузился в темноту. Ночь подчинила себе все.

Гвен застонала, беспомощно протянула руки к двери, надеясь, что сможет дотянуться до нее. Но ночь сгущалась, очертания смазывались. Гвен проснулась, чувствуя на лице не успевшие высохнуть слезы. Она тяжело дышала. Сердце сжималось, словно только что ей сообщили о смерти близкого человека.

Гвен сбросила одеяло на пол, несколько минут пролежала на кровати, пытаясь прийти в себя, повернула голову, посмотрела на Томаса. «Интересно, когда я пришла

и увидела, что он тоже сбросил одеяло во сне, не снился ли ему этот же сон?» – подумала она, но тут же постаралась отбросить эту мысль. Тело вспотело. На губах ощущалась соль пролитых сквозь сон слез. Гвен посмотрела на часы, встала с кровати и вышла на улицу, надеясь, что ночная прохлада освежит тело и вернет сон.

– Ночной кошмар? – спросила Гермина, снова заставив вздрогнуть, как и пару часов назад.

– Господи! – Гвен нервно облизнула губы. – Ты что, так и не ложилась?

– Нет, – Гермина устало улыбнулась. – Снова приснилась дверь?

– Нет никакой двери, – отрезала Гвен дрогнувшим голосом.

– Есть. – Глаза Гермины сверкнули лунным блеском. – Вижу, что есть. – Она причмокнула, посылая воздушный поцелуй. – И что? Ты уже попыталась открыть ее?

– Что?

– Дверь. Ты видела, что за ней?

– Нет, а что там? – очарование вернулось, подчиняя себе Гвен. Она не хотела об этом спрашивать, но не могла сопротивляться вспыхнувшему желанию знать. – Ты видела?

– Нет, – Гермина медленно покачала головой. – Но я знаю, что нужно делать для того, чтобы попасть туда.

– И что? – Гвен затаила дыхание.

– Ждать.

– Ждать? – Гвен недовольно фыркнула. Гермина улыбнулась, положила руки себе на живот. – Не волнуйся, тебя это тоже ждет.

– Что ждет? – спросила Гвен, невольно наблюдая за неестественно бледными пальцами Гермины, которыми та гладила свой живот.

– Ребенок, – прожурчала она. – Твой ребенок.

– Ребенок? – Гвен снова недовольно фыркнула. Происходящее начинало напоминать еще один кошмар.

«Может быть, я все еще сплю?» Она бросила короткий взгляд на Гермину. «Если это сон, то я все понимаю, а если нет, то эта девушка спятила». Холод заставил ее поежиться. Холод из прошлого, пришедший картиной матери. «Да, кому как не мне разбираться в безумии?» – безрадостно попыталась поднять себе настроение Гвен, но не смогла. В голове вспыхнула мысль о соседе Гермины. «Как она его называла? Рипли? Да, кажется, Рипли». Гвен снова посмотрела на Гермину. Если бы сейчас эта странная девушка пропала или стала другим человеком, то она бы ничуть не удивилась – это же сон, но Гермина по-прежнему сидела на крыльце. Глаза ее вспыхивали в лунном свете, а длинные бледные пальцы гладили живот.

– А как же твой сосед? – спросила Гвен.

– Сосед?

– Рипли, кажется? Он что… Он тоже ждет ребенка? – смех так и рвался у нее из горла. – Интересно, как он это сделает. Или ты уже не помнишь, что говорила мне о том, как он видел те же сны, что и ты? Ту же дверь?

– Помню, – голос Гермины звучал неестественно спокойно, умиленно. – Только ему, чтобы войти, не нужно ждать.

– Вот как? – Гвен сдерживала смех.

– Ему нужно служить. Служить и оберегать.

– Дай догадаюсь! – прервала ее Гвен. – Он должен служить тебе и оберегать тебя.

– Не только меня. Всех, кто как я. И еще его, – Гермина вытянула руку, указывая на противоположную сторону отеля. Гвен прищурилась, вглядываясь в черную дверь.

– И кто там живет?

– Сходи и посмотри, – Гермина улыбнулась. – Если, конечно, не боишься.

– Зачем мне идти?! – возразила Гвен, но невольно пересекла двор, подошла к черной двери в чей-то номер. Ручка была знакома, но Гвен решила не задумываться об этом. «Это сон. Просто сон». Она шагнула вперед и открыла дверь.