Дети Нового леса

Марриет Фредерик

– Будем считать, что с вами мне повезло, – остался доволен он. – Отрадно получить в свое распоряжение столь достойных джентльменов. Постарайтесь же записать к нам на службу как можно больше своих соотечественников, коих считаете в состоянии принести пользу делу. Затем проследуете вместе с ними в Гиень. Это провинция, куда я сейчас направляюсь. – Он протянул им бумагу. – Здесь перечислены лица, которые вам помогут с экипировкой и прочим необходимым довольствием.

Месяц спустя после этой беседы Конде, привлекший на свою сторону множество знати и испанские войска, поднял образцовое восстание. Эдвард с друзьями и тремя сотнями англичан и шотландцев, которых им удалось

рекрутировать, присоединились к нему, став участниками его блестящей победы при Блено и последующего наступления на Париж. В пригороде его принц сошелся в жестокой схватке с французским войском под командованием Тюренна. Силы их были равны, никто не одержал верх, однако, не получив от испанцев обещанного подкрепления, Конде в результате был вынужден отступить до самой Шампани.

Эдвард еще до отъезда на театр военных действий получил в Париже письмо от Хамфри, и камень свалился с его души. Ему была теперь совершенно ясна чистота помыслов мистера Хидерстоуна, и, не успей к тому времени он поступить на военную службу, тут же бы бросился к Пейшонс, которую любил столь же, как и прежде. Но так как Конде уже на него рассчитывал и нанялся он к нему по совету и рекомендации Карла Второго, долг звал его следовать за ним до конца. Вот почему в ответе хранителю, полному благодарности за его доброту и надежд, что настанет час, когда они повстречаются вновь, Эдвард по отношению к Пейшонс ограничился лишь пожеланием ей здоровья да передал привет. «Бог весть сколь лет еще минет, прежде чем я смогу вновь увидеть ее, – думал при этом он. – А за такое время разное может случиться».

Принц Конде теперь командовал испанскими войсками в Нидерландах, Эдвард с друзьями сражались под его знаменем, и он был настолько ими доволен, что их воинская карьера неуклонно стремилась вверх. Время в цепи побед, поражений и новых кампаний летело для них стремительно. Наступил 1654 год, положивший конец пребыванию Карла Второго во Франции, ибо ее король, заключив союзнический договор с Кромвелем, выдворил его из пределов страны. Война с Нидерландами между тем продолжалась. Конде одержал еще ряд блестящих побед, но так как Конде не сдавался и продолжал наступать, испанский король, истомленный войной, запел увертюру мира, который и был в итоге радостно принят французами. Эдвард собрался уже к Карлу Второму, который теперь жил в Испании, однако не мог оставить принца Конде, когда дела его обернулись столь скверно.

За этот период в Англии Кромвель провозглашен был лордом-протектором, вскоре после чего скончался. Тем временем принц Конде получил прощение от французского короля. Обе враждующие армии распустили, и трое наших искателей приключений вдруг оказались совершенно свободны. Принц напоследок не пожалел похвал, воздавая им должное за многолетнюю верность службе, и, распрощавшись с ним, Эдвард, Чалонер и Гренвилл поспешили к королю, уже перебравшемуся из Испании в Нидерланды. К моменту, когда они встретились с ним, пришла весть, что сын Кромвеля, Ричард, которому перешел по наследству пост лорда-протектора, отказался от власти и страна с нетерпением ждет Реставрации.

15 мая 1660 года Карл Второй был провозглашен королем Англии. К нему направили делегацию представительных джентльменов с просьбой как можно скорее вернуться на родину. Сев на корабль в порту Шевелинг, он морем добрался до Дувра, где встречен был генералом Монком, который доставил его 29 мая до Лондона. Толпы сограждан, ликуя, встречали его на улицах. Наверное, вы, мои дорогие читатели, не особенно удивитесь, узнав, что Эдвард, Чалонер и Гренвилл ехали рядом с ним в числе самых приближенных из его свиты. Шествие продвигалось

по Стренду сквозь бесчисленную толпу, запрудившую улицу. Окна домов распахивались. Множество женщин, стоявших за ними, приветствовали торжественную процессию взмахами белых платочков. И взгляды многих из них были прикованы не только к королю, но и к трем его красавцам-камергерам.

– Глянь-ка, Эдвард, какие прелестные девушки стоят вон за тем окном, – сказал тот из них, которого звали Чалонер. – Надеюсь, ты их узнаешь?

– Разумеется, нет, – пожал тот плечами. – Ты имеешь в виду, это кто-то из наших парижских красавиц?

– Друг мой, кажется, твой рассудок несколько помутила радость сегодняшнего события, – расхохотался Чалонер. – Это же твои сестры Элис и Эдит! Неужели не видишь моих милых тетушек, которые выглядывают из-за их спин?

– А ведь и впрямь, – совершенно смешался Эдвард. – Вот Эдит сейчас улыбнулась, и теперь я уверен: это она.

– Вне всяких сомнений, – вмешался Гренвилл. – Мне вот только теперь любопытно: нас-то они признают?

– Проверить нетрудно. – Процессия как раз сделала очередную остановку, и Эдвард повернул коня к дому.

«Они, конечно, они, – в потрясении глазел он на них. – Но неужели это те самые девочки, которых я помню в ржаво-коричневых лесных платьях!»

– Да, Чалонер, – обратился он к следовавшему рядом с ним другу, – изрядно же твои тетушки постарались.

– Полагаю, природа сделала больше, – откликнулся тот. – Они и прежде были чудо как симпатичные, теперь же просто красавицы.

Наконец, поравнявшись с окном, Эдвард поймал взгляд Эдит и улыбнулся ей.

– Элис! – воскликнула тут же она. – Это наш Эдвард!

Слова ее прозвучали столь звонко, что достигли слуха его величества и всех, кто подле него находились. Он повернулся к девушкам. Они, перегнувшись через подоконник, салютовали ему платочками. Правда, вскоре они были вынуждены использовать их по прямому назначению, а именно чтобы вытереть слезы с глаз.

– Это и есть твои сестры, Эдвард? – осведомился король.

– Да, ваше величество, – подтвердил он.

Король, приподнявшись на стременах, отвесил девушкам галантный поклон.

– Как же украсится двор наш сиянием их красоты, – сказал он зардевшемуся от гордости Эдварду.

Едва завершились все церемонии, положив на сегодня конец придворным обязанностям троих друзей, они поспешили в дом леди Конингем. Излишне описывать слишком понятные при такой привязанности наших героев друг к другу восторг и радость, которые охватили всех после столь долгой разлуки. А Эдвард к тому же не переставал восхищаться сестрами, обретшими за время его отсутствия утонченность и элегантность подлинных леди. Чалонер же и Гренвилл не могли отвести от них глаз до тех самых пор, пока тетушки не отозвали их к себе в комнаты.

– Ну, Эдвард, кто, как ты думаешь, был здесь сегодня? – спросила Эдит. – Подсказка такая: это красавица, за которую все джентльмены поднимают здесь первый тост.

– Да говори уж прямо, Эдит, – поторопил ее он. – Надеюсь, она не разобьет мое сердце.

– Брат, это та, с кем ты прежде был так хорошо знаком, – продолжала она. – Пейшонс Хидерстоун.

– Пейшонс Хидерстоун? – вскричал Эдвард. – И за нее провозглашает тосты весь Лондон?

– Да, и, могу заверить тебя, совершенно заслуженно, потому что нет больше девушки столь же прекрасной внешности, сколь благородной души. Ее окружают толпы галантнейших кавалеров. Только она относится к ним с совершеннейшим равнодушием. Она живет сейчас у своего дяди, сэра Эшли Купера. И отец ее тоже в городе. Он нас вместе с ней навещал сегодня, – рассказала Эдит.