Дети песков
Шрифт:
Наверное, все впечатление изначально испортил именно разлад с Лантеей, произошедший из-за письма Чият и вскрывшихся замыслов самой девушки, намеренной с головой удариться во внутреннюю политику Бархана. Даже стребовав со своей спутницы обещание отпустить его после выполнения условий сделки, Аш все еще был не уверен в своем решении. Он колебался из-за того, что не хотел оставлять хрупкую и недальновидную Лантею одну бороться за дело, которое она считала правым, но в тоже время его чувство самосохранения просто вопило об опасности. Девушка собиралась начать войну против устоев своего народа, собственной семьи и древних законов Барханов, а в одиночку ей ни за что было не справиться с такими
И теперь профессор сидел, методично поглаживая рукой шершавое каменное дно, и пытался со стороны взглянуть на свое положение. На одной чаше весов у него был шанс живым и здоровым убраться из подземного полиса, забрав с собой ценнейшие знания о пустынном народе, на которых он мог сколотить столь желанное им состояние, а на другой чаше оставалась гордая отважная девушка, чья судьба была небезразлична Ашарху. И что же следовало выбрать?
Мужчина сидел под водой до тех пор, пока у него от жара не закружилась голова. Только тогда он вооружился выданным Лантеей мылом, весьма странным на цвет и запах, и грубой мочалкой, явно сплетенной из каких-то сухих водорослей или растений. Черный брусок мылился плохо, оставляя после себя сероватые разводы из мелких крошек, но Аш не придал этому значения, и, скорее закончив с водными процедурами, оделся и поспешил к выходу из зала с источниками.
Лантея уже ждала его там. Опершись спиной на каменистый вырост, покрытый мхом, она стояла без движения, прикрыв глаза. Однако стоило шагам профессора эхом отразиться от ближайших стен, как хетай-ра распахнула веки.
— Смотрю, у тебя совсем не получается пока что определять здесь время, — усмехнулась порозовевшая от горячей воды девушка. — Прошел почти час. Но я рада, что ты отдохнул. Горячие источники быстро излечат остатки твоего кашля… У тебя на лице остались мыльные разводы.
— Мне показалось, что я сидел там от силы четверть часа. — Ашарх спешно обтер лицо влажным краем своего полотенца. — Как вы вообще ориентируетесь во времени в этой вечной темноте?
Дождавшись, пока ее спутник закончит, хетай-ра забрала у него купальные принадлежности, бросив их в свой заплечный мешок, и скорее ступила в узкий тоннель, ведущий к жилой пещере.
— Если пожить здесь столько, сколько жила я, то научишься даже минуты отсчитывать с точностью часов. Это вопрос восприятия пространства и времени в абсолютной темноте. Можно опираться на многие вспомогательные вещи, которыми само тело отмеряет интервалы, вроде сердцебиения, чувства голода или жажды…
— Значит, чтобы научиться здесь определять время, мне понадобится всего лет двадцать? — хмыкнул профессор, подсвечивая себе дорогу фонарем и не отставая от дочери матриарха.
— Нет, к счастью для тебя, во всех основных залах Бархана есть стражи времени.
— Кто? — не поверил своим ушам Аш.
— Стражи, которые отмеряют время по массивным и точнейшим песочным часам. Четыре раза в день они бьют в барабаны, уведомляя о наступлении новой фазы дня. Первый удар — город просыпается, второй — закрывается мольбище Младенца, третий — конец рабочего дня, четвертый — закрывается мольбище Старухи, пора спать.
— Странно, что я здесь ни разу еще их не слышал… А что за мольбища?
— Скорее всего, ты просто не обращал внимания.
Спутники покинули коридор, ведущий к термальным источникам, пересекли Муравейник с нагромождениями крошечных домов, и Лантея указала рукой в самый угол пещеры. У стены Аш действительно первый раз обратил внимание на широкий постамент, на котором располагалась сложная конструкция песочный часов: огромное каменное колесо, опиравшееся на ряд ограненных валиков, в середине имело две стеклянные камеры треугольной формы. Через
— Следить за временем — это самый почетный пост, которого может удостоиться страж в Барханах. Потому что время подарила нашему народу сама богиня Эван’Лин, и этот ее дар хетай-ра во всех городах ценят безмерно, — добавила Лантея, начиная подъем по широкой лестнице, уводившей из жилого зала. — А мимо мольбищ богини мы сейчас будем проходить… Хочу показать тебе еще пару мест. Так что не отставай.
Девушка увлекла профессора в поток городских жителей, спешивших попасть в главный коридор. Преодолев стертые ступени и оказавшись в просторном тоннеле, спутники слились с живым течением, и хетай-ра сами понесли их в выбранном направлении. Темная и прямая, как стрела, улица подземного полиса тянулась на сотни метров вперед, и эхо шагов многочисленной толпы отражалось от потолка, сплетаясь с голосами пустынников и хрюканьем груженых бородавочников, караваны которых плелись с краю. Лишь иногда украшенные иероглифами и росписями стены прерывались чернеющими арками проходов, уводивших в неизвестность. Спустя некоторое время широкая улица неожиданно свернула налево, изогнувшись сытой змеей, а когда Аш и Лантея проходили мимо одного из ответвлений главного коридора, то девушка, не останавливаясь, указала рукой на едва различимый в полумраке вход в тоннель:
— Здесь находится мольбище Старухи. Это что-то вроде нашего храма, где хетай-ра молятся, общаются со служителями богини. Здесь же проводятся многие наши обряды…
— Мы пойдем туда?
Ашарх заглянул в коридор, но там царила тьма и почему-то не было видно ни одной живой души. А его спутница уже ушла вперед, проигнорировав эту арку.
— Оно открывается только в полдень, — бросила Лантея. — А вот мольбище Младенца в это время как раз закрывается. Но и туда мы не станем заходить.
— Почему же?
Девушка явственно скривилась, вспоминая, что ее венценосная мать как раз должна была молиться в гордом одиночестве в этом мольбище.
— Сейчас там много народа. Я лучше покажу тебе другие места.
— То есть у вас половину дня работает один храм, а половину — другой? И что за необычные названия для мольбищ — Младенец и Старуха?..
— По преданиям, богиня Эван’Лин — многоликая, меняющая свой облик на протяжении всего дня. На рассвете она выглядит как дитя, а в полночь — как старуха. Поэтому утром ей молятся о любви и честности, так как только невинный младенец способен одарить искренностью и добротой, а после обеда уже в мольбище Старухи хетай-ра просят о разумности, опыте и решении проблем, ведь лишь умудренная жизнью женщина может подсказать ответы на многие вопросы. Надо уметь различать эти сущности Эван’Лин.
— Ага… А ночью что, нельзя молиться? — заинтересовался профессор, едва успевая уворачиваться от идущих навстречу жителей города и при этом не терять нить разговора.
— Считается, что ночью у богини идет самая болезненная стадия смены облика. Ее не стоит тревожить молитвами, иначе Эван’Лин разозлится, — ответила хетай-ра, откидывая за спину свои еще влажные седые волосы.
— Судя по твоим рассказам, ваша богиня достаточно суровая… Постой! А это что за место? Куда ведут эти двери?