Дети песков

Маркелова Софья

Там впереди боль и смерть, сжимая друг друга в стальных объятьях, вальсировали на телах погибших.

Первого ифрита Ашарх увидел еще до того, как они приблизились ко входу на рыночную площадь. Массивный имперец лежал на полу лицом вниз, раскинув четыре руки, а из его спины торчала длинная и изящная глефа, какую использовали обыкновенно стражи Бархана. Лезвие пронзило хребет и грудную клетку, пригвоздив чужака к камню, как распятую бабочку. Воин был мертв, и багровая лужа крови, натекшей из его раны, поблескивала в полумраке тоннеля. Кожа ифрита была одного цвета с ней — красноватого оттенка, она вся оказалась покрыта многочисленными свежими и старыми шрамами, которые считались

у воинов империи Ис почетными знаками. Имперский солдат был облачен в традиционную боевую кожаную юбку, полностью закрывавшую его ноги. Тяжелые кольчужные кольца беспорядочно были нашиты на нее по всей длине, и помимо этой одежды на ифрите можно было увидеть только наручи и погнутый наплечник. Закрывать все свое тело броней у имперцев было не в чести.

После в коридоре стали все чаще и чаще попадаться мертвецы и те, кому повезло чуть меньше — раненые и калеченные лежали вдоль стен, стонали от боли и зажимали свои культи, рваные порезы или чудовищные ожоги. Сюда оттаскивали тех, кто был уже не в состоянии сражаться, и вокруг суетились лекари, которые просто физически не успевали помогать всем и каждому. Измазанных в крови хетай-ра становилось все больше и больше с каждым шагом по направлению к рыночной площади, и запах стали, боли и жженого мяса наполнял воздух.

Когда впереди замелькали яркие огненные всполохи, освещавшие коридор короткими ослепительными вспышками, а звуки битвы стали четче, то профессор с трудом сглотнул стоявший в горле комок. До рынка оставалось никак не меньше пары десятков метров, но, очевидно, что сражение уже давно переместилось в главный тоннель. Здесь повсюду были трупы, а между ними на свободном пространстве шли ожесточенные бои. Под ногами чавкала чужая кровь вперемешку с рвотой и размазанными по камням внутренностями. Тут и там виднелись обугленные тела, замершие в изломанных позах, остатки магических песчаных барьеров, оплавившихся до состояния стекла и почерневших от огня. Несколько выживших отрядов хетай-ра, забаррикадировав коридор с одной стороны широкими заградительными укреплениями из песка, на дистанции атаковали нападающих. Из остатков своей магической энергии они выплетали узкие и разрушительные песчаные вихри и сферы, сдиравшие с ифритов кожу. Но в те моменты, когда имперцы взывали к своей богине и выдували в сторону оборонявшихся струи пламени, то огонь сплетался с самумами, создавая настоящие огненные торнадо, которые беспорядочно метались по коридору с оглушающим шумом, угрожая уже и краснокожим захватчикам, и защитникам Бархана.

Судя по всему, на противоположной стороне коридора, за арочным проходом на рыночную площадь, хетай-ра так же создали непроходимые песчаные баррикады. Но Ашарху хватило даже пары секунд, чтобы понять, что все это было зря. Количество нападающих в несколько раз превышало отряды пустынников, и хоть песчаная магия еще поддерживала какую-то иллюзию обороны, но энергетический запас был истощен уже у большинства защитников, а стеклянная броня и оружие с легкостью ломались и разбивались под напором имперской стали.

— Манс! Это безумие! — закричал профессор на ухо юноше, бежавшему с ним плечом к плечу. — Их слишком много!..

Его последняя фраза потонула в звуке оглушительного взрыва, раздавшегося с другой стороны коридора. Звуковая и ударная волна прокатились по всему тоннелю, поднимая песок в воздух и опрокидывая всех, стоявших на ногах воинов. Похоже, ифриты использовали взрывчатые смеси, хотя, насколько Ашарху было известно, еще ни одной стране на материке не удавалось убедить жадных гоблинов продать кому-либо старательно оберегаемый ими рецепт смеси, которая могла подорвать практически все, что угодно. Но думать об этом было некогда.

Едва Аш и Манс сумели подняться на ноги и откашляться от пыли, забившей весь нос и рот, как со стороны ближайшего

к ним укрепления раздались отчаянные выкрики и приказы:

— Uguaran! Du zarta!..

— Du zarta! — орал один из выживших офицеров, размахивая над головой короткой плетью и звонко щелкая ей в воздухе.

Солдаты, вооруженные узкими глефами, устрашающего вида топорами из челюстей животных, короткими сколотыми мечами, бросились вперед, выбегая из своих укрытий.

— Ewan’Lin! Ewan’Lin! Ewan’Lin!

Они с пронзительным криком шли в атаку, на ходу добивая раненых ифритов, валявшихся на полу, без жалости насаживая на глефы тех, кто не успевал уйти в сторону. Воины пробивали себе путь к арочному входу на рыночную площадь, чтобы загнать захватчиков обратно в круглую пещеру, где их уже легче было бы бить в узком проходе.

— Вперед! Вперед! В атаку! — заголосил Манс, обнажая оружие и подталкивая профессора за собой. — Надо помочь им отбиться!

В этот самый момент откуда-то спереди прилетел ярко полыхавший магический сгусток огня, плюющийся искрами. Он едва было не задел юношу, но, к счастью, проскочил буквально в сантиметре от его плеча и разбился о ближайшую стену. Это был лишь жалкий отголосок куда более страшной битвы не на жизнь, а не смерть, разыгравшейся перед аркой.

— Мы погибнем там! — крикнул Аш и жестко ухватил брата Лантеи за локоть, заглядывая в его испуганно распахнутые глаза. — У них есть взрывчатые смеси! И огонь!

— Мы должны пробиться к гарнизону! — пытаясь перекричать стоявший на поле боя шум, Манс почти охрип. — Там матриарх!

Он выдернул свою руку и бросился вперед, ощетинившись двумя хрупкими ножами, казавшимися жалким зрелищем по сравнению с увесистыми кистенями, топорами и катарами, которыми были вооружены практически все ифриты, нападавшие на защитников Бархана. Профессор, выставив перед собой меч, будто факел, устремился следом, пытаясь не смотреть себе под ноги, где постоянно сапоги увязали в чем-то мягком и скользком или натыкались на еще шевелившиеся тела. Отряды, пошедшие в наступление, успели продвинуться не слишком далеко за заградительные укрепления, и Ашарх вскоре увидел их, тонувших в удушающем дыме: воздух вокруг был отравлен белым маревом, оставшимся после только что отгремевшего взрыва, и к нему примешивалась черная копоть, поднимавшаяся от подожженных ифритами тел. Обугленные трупы устилали пространство перед входом на рыночную площадь, и многие их них все еще догорали, испуская отвратительный смрад. А имперцы бесцеремонно ступали по угольно-черным мертвецам, давя их плоть, рассыпавшуюся в золу.

Весь узкий проход был занят ифритами, их было достаточно и в центральной части коридора. Размахивая длинными патами, которые представляли собой прямые обоюдоострые лезвия, крепившиеся к латной рукавице, защищавшей руки имперцев до локтя, нападавшие с воинственными выкриками бросались голой грудью на хетай-ра. В нижней паре рук они держали оружие, верхней же творили свою обжигающе опасную магию, яростно и гневно взывая к Азуме.

— Azuma! Isa dagar! — то и дело раздавался со всех сторон грубый язык ифритов, режущий слух своей неблагозвучностью.

Огненные сферы и потоки оранжевого пламени вгрызались в песчаные защитные барьеры, обдавали жаром бледные лица солдат гарнизона и то и дело забирали чью-нибудь жизнь.

Будто совершенно не испытывая страх перед смертью, имперцы бросались на своих противников, не обращая внимания на мелкие ссадины и даже глубокие раны. Часто они с распоротым брюхом все еще продолжали наступать на хетай-ра, пока не падали на пол совершенно обескровленные, но так и не выпустив оружие из рук. И Ашарх видел, как боялись пустынники этих безумных воинов, дравшихся с ожесточенностью диких зверей, презиравших доспехи и идущих в наступление прямо по костям, по свежим трупам своих и чужих бойцов.