Дети погибели

Арбенин Сергей Борисович

Он помолчал. Глаза его как-то странно блуждали, ни на чём не задерживаясь; плечи поднялись.

– Ну? – вдруг почти вскрикнул он. – Умер этот Старушкин, и что?

Байков продолжил слегка обиженным тоном:

– Интересно, конечно, не то, что этот Старушкин умер. Сильно пил, и умер с перепою… Интересно другое: оказывается, у этих Старушкиных не два сына было, а три.

Комаров посмотрел прямо в глаза Байкову. Смотрел не мигая.

– Что? – теперь его голос упал до шёпота. – Что вы сказали?

Байков едва заметно пожал плечами и повторил:

– У Старушкиных, судя по донесению,

было три сына. Старшие – близнецы Илья и Пётр, Убивцы. И младший… – Байков глянул в бумагу, – Антоша. Антон, то есть. Так вот, когда старшие прославились своими уголовными подвигами, госпожа Старушкина решила во что бы то ни стало спасти младшего сына. В детстве его надолго сажали на цепь в сарае. Потом прятали в погреб, где этот Антоша жил месяцами. Действия жандармского пристава Булыгина, который по вашему указанию разыскал семью Илюши, особенно напугали Старушкину. И добрая мать навсегда заперла младшего сына в подполье. Там он и жил до сего времени. Из подполья его извлёк сам пристав, уже после смерти господина Старушкина. Антоша за время пребывания в подполье одичал: почти разучился говорить, ходил сильно согнувшись и пригнув голову. Когда его вытащили наружу – бросался на людей. Пристав тотчас же поместил его в камеру и провёл медицинское освидетельствование. Судя по докладу докторов, Антоша психически болен и нуждается в длительном лечении. Мать ежедневно приходит в острог, носит сыну передачи. Неоднократно пыталась добиться встречи с Булыгиным, но тот отказывался под разными предлогами. Женщина она малограмотная, забитая мужем и нуждою, и Булыгин не желал выслушивать её причитания и жалобы…

Комаров как-то странно дёрнулся: всем телом, будто марионетка.

– А сколько… – тем же хриплым полушёпотом спросил он, – сколько же лет этому… Антоше?

Байков снова заглянул в бумаги.

– Тут ничего не сказано… Сказано только, что паспорта он не получал по неизвестным причинам. А! Вот: по заключению медицинских экспертов, Антоше приблизительно от 16 до 22 лет.

Он коротко взглянул на Комарова. Комаров сидел мешком, как неживой, с остекленевшими глазами. Лоб блестел от испарины.

– Александр Владимирович! – испугался Байков. – Что с вами? Вам плохо?

– Нет, – тут же отозвался Комаров. Привстал, снова упал в кресло. – Что вы спрашиваете, ей-богу… Да, мне нехорошо… Однако…

Он снова завращал глазами, потом внезапно остановил их на Байкове.

– А вот что. Затребуйте-ка этого Антошу сюда, к нам. Чтоб под строжайшим надзором, и секретно…

– Но… – Байков хотел возразить, но передумал. Как-то неловко попятился к выходу.

– Да! – вскрикнул Комаров, оживляясь. – И мамашу его, эту Старушкину, – тоже к нам! Всю семью! И пусть других Старушкиных, родственников, тоже допросят, и, лучше всего, – в острог.

– Да как же… и за что же… – прошептал совсем сбитый с толку Байков.

– А так! Немедленно телеграфируйте в Чернигов! Чтобы всю эту семью, весь род – под корень! Понятно вам?

Байков дико посмотрел на командира, хотел опять возразить, но услышал:

– Марш!!

Повернулся, как на учениях, и, не чуя под собой ног, почти выбежал из кабинета.

* * *

Через

несколько часов Байков осторожно заглянул в кабинет. Комаров сидел за столом, с отсутствующим видом перебирая одни и те же бумаги. Заметив Байкова, он даже привскочил:

– Ну?

Байков тихо прикрыл за собой дверь.

– На наш запрос, – осторожно и будто смущаясь, сказал он, – получена секретная депеша из Белгорода. Оказывается, этот Антоша был переведён из Чернигова в Белгородский централ, а оттуда – в Новобелгородскую психиатрическую лечебницу…

Комаров нетерпеливо поёрзал в кресле.

– Что ты мямлишь? Дай сюда депешу!

Байков приблизился и, встав как-то боком, подал Комарову бумагу.

Комаров пробежал её глазами раз, другой, третий… Когда он поднял голову, лицо его было белее мела.

– Ты… читал? – хрипло спросил он. – Ты понял?

– Чего ж не понять, Александр Владимирович, – отозвался Байков. – Сбежал Антоша…

Комаров повертел бумагу в руках, потом отбросил её, словно обжёгшись.

– А Старушкина? Родственники?

– Из Чернигова известий ещё не было. Но в предыдущей депеше докладывалось, что близких родственников у Старушкиных нет. Жили они одиноко, с двумя слугами, служившими им ещё до реформы в качестве дворовых крепостных.

Комаров задумчиво сказал:

– Одиноко, говоришь, жили?.. А вот что. Нет ли у этого Старушкина ещё сыновей, а? Ты узнавал?

Байков кашлянул в кулак.

– Сие доподлинно неизвестно, – витиевато произнёс он. – Однако пристав сообщал, что в молодости господин Старушкин вёл распутную жизнь, менял дворовых девок, которые беременели от него…

Комаров с силой ударил кулаком по столу; подскочило мраморное пресс-папье.

– И куда они делись? – почти вскричал он.

Байков попятился. Теперь и он побледнел.

– Кто?

– Дети от этих девок!! – рявкнул Комаров.

– Не могу знать, ваше высокопревосходительство… – пробормотал он.

– Не мо-ожешь?! – закричал Комаров, уже не сдерживаясь. – Так смоги! Понял? Смоги!

Он снова пристукнул кулаком, тяжело перевёл дух.

– Вот что. Немедленно объяви этого Антошу в розыск. Разошли приметы на все станции, на всех путях, ведущих из Белгорода и Чернигова. Сообщи Булыгину, что Антоша мог из больницы тайно вернуться домой: пусть установит наблюдение за домом Старушкиной. Передай сведения в сыскную полицию, приставу в Чернигов пошли в помощь жандармов из губернского управления. Пусть поищет детей Старушкина: где они, чем занимаются, чьи фамилии носят. В особенности предупреди полицию и жандармов на всех вокзалах Москвы и Питера… Этого Антошу нужно выловить. Ты понял? Понял?

– Понял, ваше высокопревосходительство! Не послать ли нам в Чернигов своего сыскаря?

– Именно послать! Постой. Вызови ко мне Кириллова – я с ним обговорю, кого лучше послать. А сейчас ступай на телеграф. Я буду ждать. Все сообщения из Чернигова и Белгорода – немедленно ко мне на стол!

Комаров снова передохнул и закончил:

– Это чрезвычайно важно. Хватит с нас двух Убивцев. Ступай.

* * *

ЧЕРНИГОВ. ДОМ ВДОВЫ СТАРУШКИНОЙ.