Дети Понедельника
Шрифт:
Девица его разочаровала. Она оттарабанила свой доклад тупой скороговоркой, то и дело подглядывая в листочек, где он был напечатан, а на вопросы отвечала бойко, но несла абсолютную бессмыслицу. Профессор решил дать ей последний шанс восстановить свою репутацию и задал вопрос:
– Скажите, а как бы Вы, с точки зрения психолингвистики, объяснили англичанину, не знающему русского языка, что такое, например, пельмени?
– А я не повар, я вообще готовить не умею!
– не моргнув глазом, ответила юная выпускница.
Члены комиссии обреченно переглянулись, и председатель
– Вопросов больше не имеем. Вы свободны!
Юная сильфида одарила всех ослепительно-дебильной улыбкой и выпорхнула из кабинета. Профессор Шеллерман проводил ее тяжелым взглядом и услышал, как Майя, прилежно записывающая в протокол вопросы комиссии, тихо пробормотала:
– Блин, хорошо что ответы писать не надо…
Профессор был с ней в этом целиком и полностью солидарен.
Помимо своих весьма оригинальных высказываний некоторые студенты, а в особенности студентки, отличались еще и совершенно нестандартным внешним видом. Многие из дипломников заявлялись на защиту в джинсах, майках, растянутых свитерах, бейсболках, мини-юбках, блузках, больше напоминавших лифчики от бикини, и прочих веселеньких шмотках. Еще до начала защит профессор углядел в коридоре девушку, наряженную совершенно невозможным образом: зеленая блузка в белый цветочек с обалденным декольте, ярко-синие штаны галифе с люрексом и ботфорты ядовито розового цвета. Хьюго подошел к ней, оглядел с ног до головы и едко поинтересовался:
– И у вас хватило ума нарядиться подобным образом, отправляясь на защиту?
Девица кокетливо улыбнулась ярко-малиновыми губками и захлопала густо накрашенными ресницами:
– Ой, ну, Вы ведь еще круче прикидываетесь, ага?
На что она рассчитывала, непонятно - целитель не допускал амикошонства в отношениях со студентами, что уже знали все. Все, кроме именно этой студентки. Профессор оглядел ее с покрытой перламутровым лаком головы до обутых в сапожки с высоченным каблуком ног и ровным голосом, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался:
– Ответьте мне, мисс, то, что позволено Юпитеру, не позволено кому?
Его собеседница едва успела открыть рот, дабы сообщить ему, что "Юпитер" - это сорт клевого пива, как вдруг рядом нарисовалась Майя. Она подлетела к девушке и выпалила:
– Крейзанова, вот ты где! Где рецензия руководителя твоего диплома? Сколько раз повторять надо, что, - в этот момент она обратила внимание на профессора.
– Ой, извините, профессор. Я помешала Вашей беседе?
– Отнюдь, - Шеллерман лениво улыбнулся, оскалившись не хуже голодной акулы.
– Более того, Вы вполне можете присоединиться. Мы тут обсуждаем философский вопрос дозволенности.
– Вопрос чего, простите?
– насторожилась Майя, уже по опыту знавшая, что, когда профессор мило улыбается и говорит загадками, ничего хорошего ждать не приходится.
– Дозволенности, - спокойно повторил профессор.
– Ответьте мне, что позволено Юпитеру, не позволено кому?
– Быку, больным, студентам и космонавтам в скафандрах, - не задумываясь, откликнулась Майя, чьи мысли были явно далеки от понимания философских концепций.
–
Она ухватила студентку за рукав и уволокла в сторону. Хьюго с интересом послушал, как она свирепо шипела на свою подопечную, вытрясая из той пресловутый отзыв, а под конец принялась отчитывать за неподобающий внешний вид. Студентка слабо отбрыкивалась, лепеча что-то в том смысле, что одета она нормально, прикольно и все такое, и вообще, вон профессор как одевается, еще чумовее, она ему так и сказала, когда он стал лапшу вешать про тряпье, небось, познакомиться хотел, только странный какой-то, про Юпитера че-то загибал. Какому Юпитеру, что там позволено, - непонятно.
– Это древняя пословица, - пояснила Майя, старательно расправлявшая сложенный в восемь раз замусоленный листочек с отзывом, который Крейзанова отдала-таки, порывшись предварительно в своей сумочке размером с пачку сигарет.
– Что позволено Юпитеру, не позволено быку.
– Какому Юпитеру? В смысле, Питеру? Питеру Броснану, да?
– Нет, Юпитер - это древнеримское божество. Пословица означает, что Богу можно то, чего быку нельзя.
– Чего нельзя?
– Ну, это иносказание.
– Что?
– В переносном смысле!
– Куда?
– Никуда!
– рявкнула доведенная до белого каления Майя, едва не разорвав пополам драгоценный листочек, который держала в руках.
– Профессор сказал, что он профессор, и ему все можно, а ты - сиди и не рыпайся, понятно?!
– Понятно, - удовлетворенно кивнула блондинка-студентка.
– А почему он так прямо и не сказал?
Майя едва не лопнула от злости. От полновесного сглаза незадачливую девицу спасло то обстоятельство, что Ульяна, назначенная секретарем в соседнюю аудиторию, пришла позаимствовать у коллеги скотч и ножницы, чем отвлекла ее от возможной жертвы.
Минут через пятнадцать, когда на этаж поднялась комиссия и началась торжественная линейка, Майя, оказавшаяся рядом с Шеллерманом, сказала ему вполголоса:
– Профессор, Вам не кажется, что задавать такие вопросы подобным личностям - это садизм?
– она оглядела Крейзанову, которая стояла во всей красе в первом ряду и лучезарно улыбалась.
– Нет, не кажется, - доверительно сообщил Майе Целитель.
– Я в этом совершенно уверен. И это еще цветочки. В следующий раз я побеседую с ней на тему трех законов диалектики!
– Профессор, позовите меня - я послушать хочу!
Очередной бразильский карнавал - набор студентов первого курса - начался 1 июня. Приемная комиссия традиционно состояла из работников отдела кадров в качестве основной движущей силы и методистов, бегавших на подхвате и выполнявших подсобную работу. Спешно готовились бланки, делались образцы заполнения документов, распечатывались рекламные проспекты и листовки, готовились тестовые задания. Вступительных экзаменов как таковых в филиале Академии не было вовсе. Их заменяло тестирование по родному языку с вопросами уровня шестиклассника-хорошиста или восьмиклассника-троечника и проверка общего кругозора.