Дети Разума

Кард Орсон Скотт

Питер притворился, будто плескает на себя воду:

–  Ой, пожар, я горю, больно как, невыносимо, сейчас помру! Жестокая женщина! У тебя дыхание дракона! Ты убиваешь словами!

–  Только марионетки могут бравировать своими ниточками, - парировала Ванму.

–  Уж лучше болтаться на этих ниточках, чем быть ими связанным, - ответил Питер.

–  О, как, наверное, любят меня боги! Я стала спутницей человека, который играючи жонглирует словами.

–  Ага, тогда как мне боги дали в спутницы девушку, у которой нет грудей.

Собравшись

с силами, она выдавила натянутую улыбку, притворяясь, что поняла его шутку.

–  По-моему, ты говорил, что груди у меня есть, просто они маленькие.

Улыбку, сияющую на его физиономии, как стерло.

–  Извини, - мягко произнес он.
– Я обидел тебя.

–  Нет, не думаю. Скажу тебе позже, хорошо выспавшись.

–  Я думал, мы просто пикируемся, - оправдывался Питер.
– Обмениваемся шутливыми подначками.

–  Так оно и было, - кивнула Ванму.
– Только я говорила искренне.

–  Тогда я тоже обиделся, - скорчил гримасу Питер.

–  Ты не знаешь, что такое боль, - ответила Ванму.
– Ты опять смеешься надо мной.

Питер резко отодвинул в сторону тарелку и встал.

–  Увидимся дома. Надеюсь, ты найдешь дорогу обратно?

–  А тебе не все равно?

–  Хорошо, что у меня нет души, - буркнул Питер.
– Иначе бы ты не замедлила вытереть об нее ноги.

–  Даже если б твоя душа расстелилась у моих ног, - заявила Ванму, - я бы перешагнула через нее, чтобы не запачкаться.

–  Тебе нужно отдохнуть, - сказал Питер.
– В той работе, что ждет меня впереди, мне потребуется твой разум, а не острый язычок.

Он вышел из ресторана. Костюм сидел на нем из рук вон плохо. Люди оглядывались. В нем было слишком много достоинства и силы, чтобы носить столь аляповатые одеяния.

Ванму заметила, что косые взгляды пристыдили его. Он постарался шагать быстрее, потому что понимал, что одежда не подходит ему. Наверняка он прикажет Джейн заказать что-нибудь более традиционное, более подходящее зрелому человеку, более соответствующее его жажде почестей.

"Тогда как мне нужно такое одеяние, которое вообще скроет меня от людских глаз. А еще лучше такое платье, которое унесет меня далеко-далеко отсюда, закинет во Вне-мир и вернет обратно в дом Хань Фэй-цзы, где я смогу взглянуть в глаза, в которых не будет ни жалости, ни презрения.

Ни боли. Ибо глаза Питера переполняет страшная боль, я была несправедлива к нему, когда сказала, что он ничего не чувствует. Я была не права. Я слишком лелеяла собственную боль, поэтому решила, что его нападки дают мне право оскорбить его еще больше.

Однако если я извинюсь, он высмеет меня.

Но пусть лучше меня высмеют за то, что я поступила правильно, чем будут уважать за ошибки. Этому научил меня Хань Фэй-цзы? Нет. Я родилась с этим принципом. Как говорила моя мама, гордыни много, гордыни".

Вернувшись в квартиру, она обнаружила, что Питер уже спит.

Совершенно вымотавшись за день, Ванму решила отложить извинения на утро и тоже легла спать.

Каждый из них ночью просыпался, но в разное время, а к утру боль от вчерашней ссоры несколько поуспокоилась. Их ждала работа, и Ванму было куда важнее определиться, что следует предпринять сегодня, чем залечивать провал, который в свете утреннего солнца показался ей незначительной трещинкой, пробежавшей в споре между уставшими друзьями.

–  Человек, которого Джейн предложила нам навестить, философ.

–  Как я?
– спросила Ванму, вспомнив о своей предполагаемой профессии.

–  Именно это я и хотел обсудить с тобой. На Священном Ветре есть два вида философии. Аимаина Хикари, человек, с которым мы встретимся, философ-аналитик. У тебя не хватит образования, чтобы соревноваться с ним. Поэтому ты будешь представлять другую философию. Гномическую, так называемую афористическую. Философы этой школы придерживаются скупых, но содержательных фраз, которые должны поражать окружающих своей кажущейся неуместностью.

–  А мои предполагаемые афоризмы обязательно должны только казаться неуместными?

–  Об этом можешь не беспокоиться. Философы-гномисты предоставляют право остальным увязывать смысл изреченных афоризмов с окружающим миром. Поэтому каждый дурак может стать философом этой школы.

Ванму почувствовала, как внутри нее, словно ртуть в градуснике, поднимается злость.

–  Миленькую ты мне подыскал профессию.

–  Не обижайся, - сказал Питер.
– Нам с Джейн пришлось выбрать тебе такую роль, сыграв которую, ты не выдашь себя как необразованную уроженку мира Пути. Пойми, ни один ребенок на планете Священного Ветра даже не знает, что такое не получить образования. В отличие от Пути здесь этого не дозволяется.

Ванму не стала больше спорить. Какой смысл? Если в споре кто-то заявляет: "Я умен! Я знаю все и вся!", то дискуссию можно тут же прекращать. Эта мысль показалась ей очень похожей на те афоризмы, о которых говорил Питер. Она поделилась с ним своими размышлениями.

–  Нет, нет, я имел в виду не эпиграммы, - возразил Питер.
– Они слишком легко поддаются расшифровке. На самом деле философы-гномисты выражаются куда более загадочно. К примеру, ты могла бы сказать: "Скворец прыгает по дереву в поисках жучка". Тогда бы мне пришлось увязывать твою фразу с нынешней ситуацией. Кто я такой? Скворец? Дерево? Жучок? Вот в чем вся красота.

–  Мне кажется, из нас ты куда больше подходишь на роль философа-гномиста.

Питер закатил глаза и направился к двери.

–  Питер, - окликнула она, не двигаясь с места.

Он обернулся.

–  Может быть, я буду более полезна, если пойму, зачем мы встречаемся с этим человеком и кто он такой?

Питер пожал плечами.

–  Наверное. Хотя нам точно известно, что Аимаина Хикари не тот человек и даже не один из тех, что мы ищем.

–  А кого именно мы ищем?

–  Мы ищем центральную группировку, обладающую властью над Сотней Миров.