Дети Революции

Панфилов Василий Сергеевич

— Если нельзя, но очень хочется, то можно, — отшутился попаданец, — а если серьёзно, то нежелательно. Совсем коль припрёт стреляться, разрешу. Но ты учти, при дворе всегда пара десятков бретёров[2] обитают — из тех, кто ничего не делает, кроме как с пистолетом и шпагой упражняется, тем и зарабатывает.

— Знаю таких, командир, — кивнул Конан, — сталкивался ещё дома. Да и не собираюсь я дуэлировать, нервничаю просто, вот и несу чушь.

Подарки на Рождество стали настоящей проблемой — что оно православное, это в общем-то и не беда, но вот что

дарить царю и царской семье… и дарить ли вообще, вопрос не самый простой. Ради этого Фокадан написал Юсуповым и маленькая княжна откликнулась более чем неожиданным образом — приехала в гости.

По своему положению, с Романовыми она знакома лично, воспринимая их не столько как императорскую семью, сколько как кузенов. Верным было и обратное. Так что де-юре она приехала в гости к Романовым и нашла время пообщаться с другими гостями.

— Вы правы, генерал, что решили посоветоваться со мной, — мелодичным голосом сказала девочка, входя в покои в сопровождении слуг, — ну, рассказывайте!

Выслушав короткий рассказ Алекса, на секундочку прикрыла глаза и заявила безапелляционно:

— Подарок каждому из членов семьи Романовых недопустим, такое можно только у родственников и близко знакомых людей. Дарить что-то ценное тоже не совсем удачная идея. Генерал, скажите, а у вас в багаже есть экзотические вещи? Знаете — все эти индейские наряды…

Зинаида раскраснелась и стало понятно, что несмотря на всю светскость девочки-подростка, она в сущности ещё совсем ребёнок, которому хочется прикоснуться к чему-то необычному. Коллекции её отца потрясают[3], но это вещи без истории. В лучшем случае — с историей совершенно чужих людей.

— Как не быть, — хмыкнул попаданец, относившийся к подобным вещам с большим пиететом, не слишком-то свойственным хроноаборигенам, — специально вёз, для подарков нужным людям. Нот что из этого уместно для императора, бог весть.

— Доставайте, — залихватски сказала княжна, махнув ладошкой. Окружённая сокровищами, она пыталась вести себя, как и положено наследнице древнего и богатого рода, но то и дело срывалась.

— Божечки, — по деревенски ахнула она, услыхав от Кэйтлин историю о первой убитой пуме, — сколько лет тогда тебе было? Восемь?!

— Я страховал, — негромко сказал отец, умолчав о том, что страховал в данном случае не совсем верное слово. Скорее убил, но ухитрился убедить девочку, что сделала это она, исключительно удачно попав пулей мелкого калибра. Он только добил! — И не я один.

— Всё равно! Так захватывающе! — Зинаида схватилась за щёки, с восторгом глядя на Кэйтлин, — сама!

Прочие вещи из коллекции Фокадана тоже с историями — по большей части несколько раздутыми. Истории эти выдумывались заранее… нет-нет, никаких откровенных врак! Совершенно реальная история с пумой, кому какое дело, что убила-то её не Кэйтлин? Девочка искренне уверена в обратном… столь же искренне она уверена, что самостоятельно обработала шкуру — почти сама! Взрослые просто помогали и советовали…

— А это? — Княжна недоумённо показал на старый

револьвер, рукоять которого испещряли десятки зарубок.

— Личный трофей, снял после перестрелки с известного бандита. Тот ещё су… кхм, поганец, но стрелять умел. Зарубки? По числу убитых.

Бросив револьвер, словно использованную пелёнку, княжна осторожно спросила:

— У вас есть менее… кровожадные вещи?

— Подкова вот, — достал попаданец серебряную, изрядно истёршуюся подкову, — в Калифорнии богатые старатели подчас чудят, вот я и подобрал на память.

— Совсем как сибирские, — хихикнула Юсупова, вертя подкову в руках, — вам её очень жалко?

— Нисколько. Вещица памятная, но не особо.

— Замечательно! Подкова на счастье, а тут ещё и серебряная, да с такой историей. Несколько вещиц такого рода подобрать, вот и будет достойный подарок — повод для разговоров, да память о вас.

Подобрав подходящие подарки Романовым, несколько подарков отложили и Юсуповым. После гостевания осенью в их дворце, князей можно назвать пусть не друзьями, но достаточно близкими знакомыми. Зинаиде дочка сделала щедрый подарок, отложив ту самую шкуру.

[1] В России — военный или правительственный курьер.

[2] Профессиональный дуэлянт.

[3] Николай Борисович Юсупов прославился меценат и коллекционер — несложная задача, если получил по наследству колоссальное состояние. Хороший (но никак не выдающийся) музыкант и художник, всю свою жизнь он провёл, вращаясь в придворной и творческой среде. Вкратце его можно охарактеризовать как выдающегося бездельника с творческими способностями.

Глава 13

Рождество 1875 года выходило скомканным, Российскую Империю лихорадило восстаниями, митингами и акциями неповиновения. Сперва полыхнул Кавказ — русские переселенцы неожиданно стакнулись[1] с горцами Кавказа и подали петицию о невыносимых условиях жизни.

Более чем неожиданный ход, и пусть с русскими нашли общий язык дай бог пятая часть горцев, но ведь нашли же! Факт, сильно поразивший попаданца и ничуть не удививший хроноаборигенов. После осторожных расспросов стало понятно, что случай в общем-то не единичный, русские и горцы вполне могут уживаться рядом. Главная причина грызни — начальство всевозможных рангов, действующее по принципу Разделяй и властвуй.

Поданная петиция обернулась для подателей драными спинами и штрафами на переселенческие деревни да взбунтовавшиеся аулы. Штрафы наложили не столько денежные или имущественные, сколько запретительные, подчас довольно унизительными.

Горцы в ответ взялись за индивидуальный террор, причём неожиданно для властей — по умному. Больше никаких глупостей, вроде того, когда за грехи одного чиновника и военного отвечал другой.

Ответный ход русских крестьян оказался неожиданным, в стиле Ганди — они вообще отказались воспринимать власти. Готовность замёрзнуть насмерть всей деревней, чтобы только не возвращаться под власть Антихриста.