Дети Шини

Ида Мартин

– Ужас, какой, - потрясенно проговорила Настя. Всё это время она слушала, казалось, не дыша, ловя каждое его слово.

– Так вот, - Амелин сделал ещё один глоток и, неотрывно глядя мне в глаза, сказал.
– С того самого дня, я как будто стал слышать голос этого мальчика. Стоило только посмотреть на гобеленовый коврик, как сразу в каждом окошке сказочных домиков я видел его умирающее лицо с молящими глазами. И он всё время как будто просил меня что-то сделать, что-то, чего я никак не мог понять, то ли спасти его, то ли отомстить.

– И что?
–

не выдержала я.- Что ты сделал?

Амелин неожиданно рассмеялся, точно с силой сбрасывая нахлынувшие воспоминания:

– Глупенькая, что я мог? Мне же было всего пять или шесть. Отчим его на следующий день протрезвел и сам сдался полиции. А кассирша выставила свою половину на продажу. И бабушка очень переживала из-за того, что к нам могут приехать плохие соседи, поэтому собрала все свои сбережения и выкупила ту часть дома. Мы просто заперли её и спокойно жили, как раньше. Так что никакой призрак мне не являлся. Всё было как всегда. Просто я до сих пор иногда слышу, как он кричит.

– Это всё?
– как-то разочарованно протянула Сёмина.

– Всё. Потом просто так сложилось, что я уехал из этого дома и больше никогда не возвращался.

– Про девушку на кладбище мне больше понравилось. Эту историю ты как-то недосочинял. Придумай ей какой-нибудь интересный финал, - предложила Настя.
– Что-то яркое, например, что этот мальчик теперь приходит к тебе по ночам с тем самым ножом и режет тебе руки, за то, что ты не выполнил его просьбу.

– Какая глупость, - Амелин неодобрительно поморщился.

– Всё, идем, - Настя подскочила и потянула меня за собой, - мы хотели пять минут, а прошло двадцать пять.

– Тоня, - окликнул меня Амелин уже в дверях.
– Но ты же вернешься? Я ведь подохну здесь один со скуки.

– Терпи, - поучительно сказала Настя, - болеть всегда неприятно.

– Да я задолбался уже болеть, - он машинально вскочил с кровати, и пластиковый стакан всё же опрокинулся.
– Честное слово, Тоня, если ты не придешь, я умру.

==========

Глава 17 ==========

В четыре часа уже стемнело. И весь дом погрузился в тихую таинственную темноту. И от этого стало казаться, что он ещё больше и страшнее, чем на самом деле. Все коридоры превратились в темные бесконечные тоннели с тысячью дверей. Я таскалась за всеми по пятам, будто бы просто так, но на самом деле, панически боясь, что неожиданно наступит такой момент, когда внезапно все исчезнут, и я останусь совсем одна. У нас не было ни компов, ни телефонов, телеков тут тоже не было, так что все бесцельно ходили из комнаты на кухню, с кухни в комнату, и не знали чем заняться. Я даже поднялась к Амелину, как и обещала, но он крепко спал.

В конечном счете, все собрались в зале.

– Делать совсем

нечего, - пожаловалась я.

– А ты вышиванием займись, - предложил Герасимов.
– Знаешь, девки раньше в деревнях только так вечера коротали. За работой. Возьмут пяльцы и давай вышивать, и песни петь. Вышивают и поют, вышивают и поют, и так пока сон не сморит.

– Нет, - закричал вдруг Марков громко.
– Только не это. Тоня, пожалуйста, вышивай, что хочешь, но только не пой.

– Почему это?
– возмутилась я.

– Я уже слышал как ты в машине подпевала.

– И что?

– Это ужасно.

Марков был прав, поэтому я не обиделась, у меня действительно не было музыкального слуха.

Затем мы попытались играть в города и в слова, но почему-то ничего не получалось. Хоть и отвечали на вопросы, но мысли каждого были где-то далеко. Даже Петров не сильно усердствовал. Никто не хотел разговаривать обо всем, что случилось. Словно сговорились. Каждый держал это в себе и впервые, с того момента, как мы уехали из дома, я вдруг отчетливо поняла какие мы все разные, и что мы тут делаем вместе вообще не понятно.

И вдруг неожиданно, ни с того, ни с сего Семина по-деловому заявила:

– Мы должны поговорить. Обсудить то, что произошло. Я имею в виду Кристину. Так ничего и не поняли, не разобрались.

– А чего тут разбираться?
– сказала я.
– Кристина и так пребывала в подавленном настроении, а тут ещё мы со своими проблемами. Когда все вокруг талдычат, что всё плохо, то волей неволей, и сам начинаешь так считать.

– Ты это сейчас о чем?
– насторожился Марков.

А я и забыла, что про Линор не все знают. То был, конечно, не лучший момент для открытия истин, но в глубине души я была даже рада. Ведь, у каждой правды есть свой срок годности, и чем свежее она, тем меньше горчит. И я рассказала обо всём, что мы выяснили с Герасимовым про Линор.

– Ты какая-то дура, Осеева, - вспыхнул Марков. Он даже попытался вскочить, но потом вспомнил про якобы больную ногу и не стал. - Чего молчала-то? Я бы хоть посмотрел, что у меня там в этой переписке было.

– А я с Линор очень много общалась, - Настя приняла эту новость, как само собой разумеющееся.
– Теперь я знаю, что точно виновата. Линор - единственный человек, который терпеливо слушал о том, какая я толстая.

– Ты толстая?
– удивленно воскликнул Петров и начал дико гоготать. И он так заразительно хохотал, что всем тоже стало смешно.

Так что мы какое-то время просто тупо смеялись, переставали, а когда Петров, глядя на Сёмину, снова делал удивленные глаза, закатывались в новом приступе.

– Нужно рассказать правду, - упрямо сказала Настя, когда стало чуть тише.
– О чем каждый из нас переписывался с ней. Помните, мы клялись?

– Зачем тебе это? - спросил Герасимов.
– Меня лично объяснение Осеевой вполне устраивает.

Но я уже в достаточной степени изучила Настю, чтобы понять, что всё только начинается.