Дети Солнца. Во мраке дня
Шрифт:
– Выйти с бойцами к мосту, там вас будут ждать остальные.
– Хорошо, да будет так, - сказал офицер. – Лейтенант! Прикажи прекратить огонь, и построить солдат позади дома. Выполнять!
– Но если так, то что делать с красными? – спросил другой полковник. – Они перестанут стрелять?
– Я постараюсь с ними поговорить, не знаю присоединяться ли они к нам, но оружие сложить должны, - заверил их я.
– Командир, - обратился ко мне Шиша. – Они могут не поверить тебе и убить, не надо этого делать, не выходи к ним. Форма то на тебе наша, они сейчас ни чему не поверят.
– Попробовать стоит, иначе они просто
– А если никто из вас не вернётся, что нам делать? – озабоченно спросил Шиша.
– Тогда власть перейдёт к полковникам, они решат что делать, будите подчинятся им. Без меня ты за старшего.
Я из подручных средств, а именно из старой, немного грязной, но всё же белой майки, и ножки от стула сделал флагшток и белый флаг. Соединив это вместе, подполз как можно ближе к окну, и высунул в него руку с флагом, став размахивать им в разные стороны. Из противоположного здания послышалась команда выходить, я на всякий случай перекрестился, сильно выдохнув, вышел из здания.
Медленно, маленькими, спокойными шагами, с поднятыми вверх руками я пошёл вперёд. Попутно сбросив на землю автомат, отстегнув ремень с пистолетов в кобуре, я продолжал движение.
Я буквально чувствовал, как на меня через прицелы винтовок смотрят десятки пар глаз, буквально сверлят, напрягая каждый мускул тела, чтобы не нажать на спуск.
– Стой! – услышал я, после чего ко мне из темноты вышла самая настоящая делегация.
– Не стреляйте, и по возможности не задавайте вопросов, пожалуйста, просто выслушайте, - попросил вежливо я, не опуская рук.
– Что ж, ну давай, излагай, только кратко, - спокойно ответил генерал красных. Почему генерал, спросите вы. Его погоны, с гигантскими звёздами на пол плеча были видны наверное со спутников, если они конечно ещё летают на орбите.
– Ваше правительство подписало пакт о капитуляции и передаче своих полномочий нам. Сейчас я медленно достану из внутреннего кармана этот документ, и вы его прочтёте, - сказал я, после чего я залез рукой во внутренний карман и достал аккуратно сложенный листок и протянул им, а пока они читали, я продолжал говорить: - Война закончено, вы можете сложить оружие, и пойти домой, или в свою часть и больше, никого, не убивать. Вас никто не тронет ни сейчас, ни потом. Мы не против вас, и мы не за то правительство, мы хотим установить свою власть, и вы нам можете помочь. Скорее всего, даже стрелять не придётся, важно количество.
– Получается, сейчас ты наш правитель?
– спросил генерал.
– Не я, - замялся я.
– Нет, мой товарищ, он сейчас лидер, я помогаю ему только.
– Но на верность мы должны присягнуть тебе? – ещё раз спросил он.
– Да, - ответил я. – Мне. А потом проследовать до моста, где собираются все силы, а после этого двинуться к правительству.
– Хорошо, мы присягнём на верность тебе.
После присяги мы скорее отправились к мосту. Силы наши росли на глазах, и даже если Артёму не удалось переманить на свою сторону оставшиеся полки, этих сил вполне хватить чтобы захватить власть. Но как оказалось Артём прибыл на место намного раньше меня, и с ним были те самые оставшиеся полки. Теперь у нас была большая армия.
–
– Да, а как ты этих убедил? – спросил я.
– Очень просто. Сказал что тебе присягнули все оставшиеся полки на этом берегу, и мол они одни здесь остались, за них.
– Да? А как ты узнал что они присягнули на верность мне? – спросил я.
– Я не был уверен, - сказал он. – Они не хотели переходить на нашу сторону, пришлось немного соврать, риск благородное дело.
– Да уж,- вздохнул я, и прислонился к холодной стене здания, похоже, я впервые присел с начала этого дня, ноги нещадно гудели, а голова была уже похожа на осиный улей.
– Что дальше братан? – спросил Артём присаживаясь рядом.
– Сейчас всё будет, - сказал я и задумался. – Нам нужен весомый повод чтобы выступить напрямую.
– Зачем? У нас есть армия? – спросил Артём.
– Нужна поддержка народа, без боя они не отдадут власть, гвардия ни при каких условиях не перейдёт на нашу сторону. Нам нужна поддержка народа, если будут простые люди, им ничего не останется как уступить нам.
– И как это сделать? – спросил Артём.
– Шиша! – позвал я своего офицера вместо ответа на вопрос. – Собери мне самых надёжных людей, с кем генсека брали, офицеров и т.д. Которые не дрогнут и скажут то, что я сделаю. Понял?
– Так точно, - коротко и громко рявкнул Шиша приставив ладонь к виску.
– Выполняй.
– Что ты хочешь сделать? – спросил Артём дождавшись когда Шиша уйдёт.
– Никто кроме наших полков, и этих немногих красных не знает о том, что мы теперь у руля этого берега, так? А уж на том берегу тем более никто не знает. Мы вернёмся, будто бы победители, мы взяли генсека, и отнеслись к ним как полагается. Мы герои, за нами пойдут люди. Но нужно ведь идти против чего-то или кого-то? А что может быть подлее и бесчеловечнее чем расстрел побеждённых, сдавшихся, военнопленных?
– Постой, постой, - притормозил меня мой друг. – Ты хочешь расстрелять красных, которым пообещал неприкосновенность, а затем свалить всё на наших врагов?
– Ну да, так оно и есть, - сказал я. – Тут уже не до каких-то сантиментов. Это не жестокость, это просто политика.
– Да я и не переживаю на этот счёт, - сказал Артём поднимаясь с корточек. – Надо так надо, ты в политике шаришь тебе видней. От меня помощь потребуется?
– Нет, я всё сделаю сам, своими людьми, так будет надежнее.
Шиша сработал очень хорошо. Уже буквально через пару минут передо мной стояли лучшие и самые верные бойцы моего полка. Многих из них я уже знал в лицо и поимённо, и они знали меня, и знали что им будут поручиться ответственные задания, и были готовы этому морально. Но всё что приходилось делать до этого было по чести, в честном бою, а теперь, им необходимо было совершить преступление.
Я объяснил им то, что нужно сделать. Собрать в одном месте и тихо, без криков, лишнего шума расстрелять всех красных которые примкнули к нам. Потом им придётся сесть в тюрьму за это преступление, потому что мы пообещаем отыскать виновных, а уже потом я их вытащу. Я дал им возможность отказаться, ибо делать такое, многим могло быть не под силу чисто морально. Но никто не отказался, все остались верны своей присяге. Теперь либо пан либо пропал. Либо всё, либо ничего.