Шрифт:
Нея проснулась и продолжала нежиться в мягких и нежных лучах Солнца, словно в лапах своего верного лохматого друга. А кстати, где он? Всё в порядке, как обычно прыгает на поляне, пытаясь ухватить зубами ярко жёлтых, почти лимонных, бабочек. А они, словно насмехаясь над ним, прятались в жёлтую траву, складывали свои крылья и становились невидимыми. Но стоило им коснуться травяного покрова, как огоньки на кончиках травинок гасли, тем самым выдавая их укрытие. И Лапус, так звали питомца, безошибочно прыгал на них. Они снова взмывали и карусель повторялась заново. Приподнявшись на локотке, Нея посмотрела на уже поднявшееся
Она сладко потянулась, встала, поправила тогу, по-новой завязала свитый из пухового растения поясок, похлопала по ноге, призывая лохматого и побежала босиком к ручью, чтоб умыться и пойти в сад. Высокая, почти по пояс, и упругая трава щекотала её бёдра, а капельки света на ней гасли, стоило им коснуться ног бегуньи, а красные цветы становились ярче, фиолетовые, наоборот, тускнели. Лапус бежал следом, его уши только и мелькали над уже погасшими травинками, а чёрный и мокрый нос как неведомый жук, взлетал и опускался обратно. У ручья в это время было уже пусто, только Лона, Старшая, сидела в тени раскидистого дерева с длинными и узкими листьями и плела из нитей пухового дерева очередной поясок. Лона – безукоризненный авторитет, её все слушают и стоит ей поднять над головой свою слегка одутловатую руку, как все люди смолкают. Но это бывает крайне редко, обычно, Лона сидит вот здесь и плетёт, кому тогу, кому новый пояс. Вот и сейчас она была увлечена своим занятием.
Доброе утро, Лона! – звонким голоском поприветствовала Нея, подбегая к ручью и набирая воду в ладошки.
А, Колокольчик! Доброе утро! – улыбнулась ей в ответ Лона. Она ласково называла её Колокольчиком, за звонкий голосок и за заливистый смех, услышав который никто не мог устоять. – Хотя, если быть до конца честными – уже день. Опять пол ночи охотились за лунными мотыльками? – Потрепав Лапуса за ухом высказала наставление Старшая.
Нет, мы только чуть-чуть, да лохматый? – Она брызнула водой в Лапуса и тот подбежал к ней. Она умыла своё лицо, затем его морду и довольная вернулась к Лоне. – Это для кого? – указывая на поясок спросила девчушка.
Да вот не знаю. Набрала пуха, не пропадать же ему. – Улыбнулась в свои щёки старшая. – Тебе нравится?
Да, очень! А какого цвета он будет?
А какого ты хочешь?
Я хочу… – она задумалась на несколько секунд, подперев скулу указательным пальчиком и глядя в небо, – вот, такого же голубого, как небо!
Ну и фантазёрка же ты! Где же я возьму такой плод? Голубые плоды у нас не растут, ты это не хуже меня знаешь.
Потому и хочу! – прыснула хохотком колокольчиком Нея, наскоро обняла Лону и побежала в сад.
Она любила на завтрак красно-жёлтый плод. Его пушистая кожица тонкая-тонкая и стоит чуть неаккуратно надавить на неё зубами, как она лопается и сладкий сок разливается по рукам ручьями и капает с них. Так получилось и в этот раз, укус… и сладкий липкий нектар потёк по ладоням, потом вниз до самого локтя и оранжевые капли упали на тогу. Лапус кинулся слизывать сок с белой материи и только больше размазал их.
Ну что ж ты, лохматый?.. Теперь придётся стирать. – зверь виновато посмотрел на неё своими коричневыми глазами и поджав хвост пошёл к ручью. – А ну догоняй! – обгоняя, шлёпнула его по боку Нея и вприпрыжку побежала обратно, откуда пришла несколько минут назад. Не добежав ещё до ручья, она развязала поясок, бросила его в траву, через голову стянула тогу,
Ах ты проказница! – вытираясь от попавших на её лицо капель, в шутку возмутилась Лона. – Что опять у тебя случилось?
Вот – подняв из воды тогу, показала пятна на ней Нея, – Сок.
И почему я не удивлена? – Закатила глаза под морщинистый лоб Старшая. – Бери мыльный корень и три. Или ты хочешь ходить в пятнах?
Нея невозмутимо прошла вдоль берега, нашла разлапистое растение с большими листьями, выдернула его с корнем, снова бросила тогу в воду, потому что она мешалась в руках. А нужны обе руки, чтоб сделать из листьев юбочку, а корень почистить. Тога всё время норовила уплыть по течению, поэтому пришлось придавить её пяткой. Наконец управившись с юбкой, она начала разделывать корень. Тот постоянно выскальзывал из рук, потому он и назывался мыльный. Кое-как его победив, она присела на корточки и начала натирать пятна на ткани. Пятна становились всё менее и менее заметными, пока не исчезли совсем. Утомившись после стирки Нея вышла из ручья, разложила тогу на горячий от солнца камень и прилегла на живот, распластавшись на тёплой земле рядом с Лоной. Лапус принёс в зубах её поясок и прилёг рядом с ней в тень раскидистого дерева.
Лона, расскажи мне про дальних людей? – Ей всё было интересно, от плетения материи, до соседних людей, кто и как появился здесь, что было до, и что будет после? Она болтала ногами, пятками кверху, повернув голову к собеседнице.
Ох, Колокольчик… Каждый раз ты меня о них спрашиваешь и каждый раз я тебе рассказываю одно и то же.
Ну расскажи ещё раз. Ну пожалуйста… – Она изобразила такое личико, что отказать ей было невозможно.
Ну хорошо. Слушай: давным давно, когда здесь ещё не было ни тебя, ни даже меня, кто-то большой, сильный и мудрый поделил нашу землю на несколько частей. Каждую маленькую землю он населил людьми. Дал им всё-всё, что необходимо для прекрасной и беззаботной жизни: тепло, сады, ручьи, солнце, две Луны. Чтоб у каждого всего было вдоволь. А чтобы люди не стали завидовать соседям, Он разделил их бездонными пропастями, которые не перепрыгнуть, не обойти и не спуститься до дна. Люди получились разные, кто-то темнее, кто-то светленький и беленький, как ты, словом – все разные. Одни боятся темноты, другие нет. Те, чьи огни ты видишь по ночам, очень боятся темноты, их глаза не приспособлены к ней, поэтому они каждый вечер собирают сноп огонь-травы и ложатся спать вокруг него, чтоб видеть друг друга. Другие, как ты, ничего не боятся и в темноте видят не хуже чем днём, да? – спросила она Нею, потрепав по голове морщинистой рукой. Но та уже мирно спала и видела во сне огромную пропасть на дне которой чёрный туман, напротив неё через эту пропасть, стоит человек, тёмный, одни глаза и зубы видны. Она смотрит на человека, человек смотрит на неё, она что-то кричит, но звук не перелетает пропасть, а возвращается обратно и она слышит отражение своего голоса: «спишь… спишь…», открывает глаза и видит добрую улыбку Лоны, которая гладит её по голове и приговаривает: – Я ей тут рассказываю, а она спит… Вот стрекоза…
Я… Я не сплю. – встрепенулась Нея, села, пытаясь сосредоточиться. – Я… Я видела тех, других, из соседней земли. Она вся чёрная, одни глаза и зубы, грудь совсем плоская, не как у тебя и даже меня, – она потёрла себя ладошками по груди, – а совсем. На бёдрах вместо тоги тёмная повязка и больше ничего.
Ох и фантазёрка же ты… – улыбнулась ей Лона, разворачивая к себе спиной. – Давай ка волосы в порядок приведём. – Нея послушно повернулась, но мысли о чёрном человеке до сих пор не отпускали её фантазию.
Лона, а ты их видела? Тех, других?
Вот ведь заладила… Не видела. Мне вас хватает.
А ты видела как я проснулась?
Видела…
А остальные?
Что «остальные»?
Остальных ты тоже видела?
Да. Я видела как проснулись все. У тебя когда-нибудь вопросы заканчиваются?
Да. Нет. Не знаю. Мне просто интересно. А кто видел как ты проснулась?
Не знаю, Колокольчик, у меня закончились ответы. Бери свою тогу, она уже высохла, одевайся и беги помогать остальным. Надо насушить жёлтых плодов.
Хорошо. А можно?..
Всё! Хватит на сегодня вопросов! Шагай.
Нея встала, послушно накинула тогу, опоясалась пояском, который услужливо принёс ей питомец, обняла Лону и пошла в глубь сада, помогать остальным. Она шла и размышляла вслух: …вот интересно, сколько я себя помню, Лона всегда была такая, крупная и… сморщенная, как сушёный маленький синий, Ноя всегда такая округлая и у неё нет морщинок, я… Я совсем не такая, грудь маленькая, округлостей нет… Мы станем такими же как Лона? Или хотя бы я стану такой как Ноя? Почему мы все такие разные и не меняемся? Сколько я себя помню, я – такая, Лона – такая, даже ты, лохматый всё такой же? Должны ли мы меняться? Или мы все такие как есть? Ведь даже плоды сначала маленькие и зелёные, затем наливаются, меняются в цвете, в размере… А мы – нет. Почему так?