Дети судьбы
Шрифт:
— Здравствуйте, меня зовут Гарри Гейтс.
Сенатор протянул руку, приветствуя родителей Флетчера.
Отец Флетчера пожал руку сенатора.
— Здравствуйте, сенатор. Меня зовут Роберт Давенпорт, а это — моя жена Рут.
— Зовите меня Гарри. Это — Марта, моя жена. Я зову её «моя перваяжена», чтобы она знала своё место.
Миссис Гейтс выступила вперёд, чтобы приветствовать их обоих.
— Хотите выпить? — спросила Марта, даже не улыбнувшись шутке, которую она слышала уже много раз.
— Нужно
— Дело обстоит ещё хуже, — сказала Рут.
— Только не говорите мне, что он — выпускник Тафта. Я собираюсь внести законопроект, по которому учёба в Тафте будет караться смертной казнью. Флетчер, подойдите и побеседуйте со мной, потому что я буду игнорировать вашего отца.
Флетчер был польщён этим приглашением и сразу начал расспрашивать сенатора о работе коннектикутского законодательного собрания.
— Эндрью, — сказала Рут.
— Флетчер, мама.
— Флетчер, не думаешь ли ты, что сенатору может быть приятно поговорить о чём-нибудь другом, кроме политики?
— Нет, всё в порядке, Рут, — заверил её Гарри. — Избиратели редко задают такие серьёзные вопросы, и я надеюсь, что мышление вашего сына повлияет и на Джимми.
После того как закуски были убраны, вся группа двинулась к стадиону, усевшись на свои места всего за несколько минут до начала матча. Места были такие, о которых ученики подготовительного класса и мечтать не могли, но ведь сенатор Гейтс не пропустил ни одного матча со школой имени Тафта с тех пор, как окончил свою школу. Когда стрелка часов приблизилась к двум, Флетчер не мог сдержать своего возбуждения. Он взглянул на противоположную трибуну, где сидели болельщики Тафта, — и влюбился.
Глаза Ната были прикованы к лицу над буквой «А».
— Нат — лучший ученик в нашем классе, — сказал Том отцу Ната. Майкл улыбнулся.
— Только не забудь, — добавил Нат, — что я побил Ралфа Эллиота всего на один балл.
— Интересно, это не сын Макса Эллиота? — спросил отец Ната, словно про себя.
— Кто такой Макс Эллиот?
— В нашем деле он — то, что называют «недопустимым риском».
— Почему? — спросил Нат, но его отец не стал распространяться на эту тему и был рад, что его сына отвлекли девушки из группы поддержки, исполнявшие ритуальный боевой танец. Нат остановил взгляд на второй девушке слева, которая, казалось, улыбалась ему, хотя он понимал, что для неё он был только пылинкой в заднем ряду трибуны.
— Если я не ошибаюсь, ты вырос, — сказал отец Ната, заметив, что его брюки на дюйм не достают до ботинок. Он задумался о том, как часто ему придётся покупать сыну новую одежду.
— Но школьная еда тут, во всяком случае, ни при чем, — ответил Том — все ещё самый низкорослый ученик своего класса. Его взгляд остановился на группе танцующих девушек.
— В которую
— Что?
— Ты же слышал, что я сказал.
Нат повернулся, чтобы отец не смог услышать его ответа.
— Во вторую слева, с буквой «А» на свитере.
— Диана Колтер, — сказал Том, довольный, что он знает что-то, неизвестное его другу.
— Откуда ты знаешь, как её зовут?
— Потому что она — сестра Дана Колтера.
— Но он — самый уродливый игрок в команде, — сказал Нат. — У него — уши, как цветная капуста, и сломанный нос.
— И Диана была бы такая же, если бы играла в команде каждую неделю последние пять лет, — заметил Том.
— Что ты ещё о ней знаешь?
— Ага, значит, это серьёзно, — сделал вывод Том; настал черёд Ната ущипнуть своего друга. — Что, решил прибегнуть к физическому насилию? Это не в традициях Тафта. Бей противника силой своих доводов, а не силой своих кулаков, как сказал, если не ошибаюсь, Оливер Уэнделл Холмс. [8]
— Ладно, перестань бубнить и отвечай на вопрос, — сказал Нат.
— Честно, я больше ничего о ней не знаю. Знаю только, что она учится в Уэстовере и играет правой крайней в их хоккейной команде.
8
Оливер Уэнделл Холмс (1841–1935) — видный американский юрист и философ, теоретик юриспруденции, член Верховного Суда США (1902–1932).
— О чём вы там шепчетесь? — спросил отец Ната.
— О Дане Колтере, — не моргнув глазом, ответил Том. — Он — наш полузащитник. Я рассказывал Нату, что он каждое утро съедает яичницу из восьми яиц.
— Откуда ты знаешь? — спросила мать Ната.
— Потому что одно из этих яиц — всегда моё, — сказал Том жалобным тоном.
Родители Ната рассмеялись, а Нат продолжал смотреть на букву «А» в слове «ТАФТ». Он впервые в жизни по-настоящему заметил девушку. Его отвлёк неожиданный рёв, когда все болельщики на его стороне стадиона поднялись, чтобы приветствовать команду Тафта, вышедшую на поле. Через несколько секунд на другой стороне поля появилась команда Хочкиса, и их болельщики восторженно поднялись на ноги.
Флетчер тоже стоял, неотрывно глядя на болельщицу с буквой «А» на свитере. Он чувствовал себя неловко из-за того, что первая девушка, в которую он влюбился, болела за школу имени Тафта.
— Похоже, вы не обращаете внимания на нашу команду, — прошептал сенатор на ухо Флетчеру.
— О нет, сэр, — ответил Флетчер, немедленно повернувшись к игрокам Хочкиса, которые начали разминку.
Оба капитана подбежали к судье, который ожидал их на пятидесятиярдовой черте. Капитан Хочкиса подбросил вверх монетку; она сверкнула на солнце и упала в грязь. Увидев профиль Вашингтона, игроки Тафта стали хлопать друг друга по спине.