Дети утренней звезды
Шрифт:
– Кто-нибудь это видел?
Эмилия помотала головой.
– Хорошо, – одобрил колдун. – И не надо, чтобы видели. И слышали. Понимаете, мисс Альмквист?
Девушка закивала.
– Вот что мы сделаем…
– Что с мной? – жалобно спросила Эмилия. – Это опасно?
Альберт посмотрел на нее, словно впервые увидел. Во взгляде его проступило что-то необычное. Он склонился к ней и погладил по волосам.
– Не бойся, – мягко сказал глава ковена. – Понимаю. Тебе страшно, происходит что-то непонятное. Мне тоже бывает страшно. Мы меняемся,
– Но эта кровь…
– Ты справишься, ты сильная, ты самая лучшая, Эмилия, – голос Фреймуса стал бархатистым, раскатистым, глубоким, он проникал внутрь тела, оседал в сердце, тек как масло, утихомиривал волнующиеся воды души. Эмилия глубоко задышала, глаза ее заблестели.
– Скажу честно – у тебя один из лучших результатов, – ласково продолжал Фреймус. – Если будешь продолжать в том же темпе, у тебя очень хорошие шансы пройти первый тур. А теперь иди к своей пятерке и будь сильной. Они нуждаются в тебе.
– Правда? – вскинулась девушка.
– Конечно, – улыбнулся глава ковена.
Он проводил ее до выхода и закрыл дверь. Достал диктофон:
– Эмилия Альмквист, нестандартная реакция на первую фазу трансмутации. Пересмотреть рацион, возможна передозировка.
Колдун обернулся. Ему показалось или за спиной кто-то прошел?
Глава двадцать вторая
Арвет отвязался от настырного старикашки, только когда всучил ему три сотенные бумажки из бумажника Германики. Месье Перье немедленно сделался сама любезность и выказал желание вызвать слесаря и приступить к починке дверей сразу же, когда его, Арвета, компаньоны соизволят проснуться.
Арвет не возражал. У него было дурное предчувствие, что это случится нескоро. Таясь от пронырливого хозяина, он разыскал походную аптечку Эвелины, весьма обширную, и вколол Роджеру – решил на нем тренироваться, он крепкий мужчина – два кубика адреналина. Однако дрессировщик даже не дернулся, хотя нормальный человек уже гонялся бы за Арветом по всей гостинице.
«Дрянь дело», – заключил юноша и отправился на улицу. Зачем он взял с собой рюкзак с мечом и бубен, он и сам не знал. Наверное, потому, что ни перо стимфалид, ни Зарница его никогда не подводили.
Черный дуб встретил его, раскинув узловатые ветви, вечнозеленый кустарник вдоль стен раздражал глаз, подстриженный как по линейке. Ансельм Перье был педант. Лямка чехла резала плечо, бубен бил по боку, точно Зарница тыкался мордой, – что мол, хозяин, делаем, куда идем?
Знать не знаю, мой добрый олень, отвечал Арвет, куда глаза глядят из этой проклятой деревни. А как же твои товарищи, хозяин?
Они спят – не разбудить, пауки заплетают их сны паутиной, невидимые паучки, летящие по ветру, невидимые ясным взором, – что Арвет с ними может сделать?
Но и бежать нельзя, хоть и открыты дороги на все четыре стороны, нельзя бросать своих в беде, нельзя никого в беде оставлять.
Арвет шел по улицам и кусал губы – к кому бы он ни обратился,
Слишком ровное, безмятежное пламя жизни, словно человек не испытывает никаких эмоций. Такое пламя жизни невозможно прочесть – нельзя угадать по нему, чего человек боится, о чем мечтает, что любит, что ненавидит, – ни тени желания, ни отблеска жажды – не огонь жизни, а картинка, изображение огня.
«Они как нарисованные внутри, – понял Арвет. – Поддельные люди, выеденные манекены с фальшивым огнем жизни».
А второй признак – паутина. Едва заметные, тоньше воспоминания о волосе, прозрачней прошлогодней воды, паутинки заплетали зрачки жителей, а следом вытягивались из ушей, носа, рта, расходились по деревне, пронизывали черепа других жителей, и все они были как живые челноки, они все ходили и ходили по паутине, опутавшей деревню. Да и не было деревни, а была одна великанская прозрачная паутина, но не Арвет был ее центром, и даже не гостиница, а все нити сходились в один узел, стягивались в центр…
Арвет моргнул, паутина исчезла, он увидел прямо перед собой Мари.
– Привет, – сказала она.
Арвет потер переносицу. Что это было? Галлюцинация, сон на ходу, отзвук Дороги Снов? Ах нет, это же Мари.
– Привет, – сказал он и понял, что глупо улыбается. Чему? Команда в отключке, а что он может один?
– Гуляешь?
– Вроде того. – Арвет пытался вернуть видение паутины, пытался понять – неужели призрачная паутина сходится на Мари? И если да, то что все это означает? Она же не может…
Юноша посмотрел в ее живые серые глаза, на ее дрожащее пламя жизни – кофе, она пила кофе с утра, и еще поругалась с бабушкой, но пошла за свежей газетой для нее в деревню, а по пути увидела дрозда, а тут он, тот самый парень…
Арвет отвел глаза, ему стало жарко. Он распахнул куртку, глубоко вдохнул холодный, пахнущий весной и туманом воздух.
– Минутка найдется?
– Да, только… – Мари опешила, когда этот странный парень схватил ее за руку и потянул за собой. – Ты что… я же…
– Подождет твоя газета, – решительно бросил он, не оборачиваясь. Мари окончательно запуталась – следил он за ней, что ли? Откуда он узнал про бабушкину газету?
– «Ле Фигаро», – продолжил Арвет, – ты каждое утро забираешь ее у месье Коко на углу. Дом номер пять.
– Откуда ты…
– Говорю же, каждый день забираешь, – терпеливо повторил Арвет. Они зашли за угол гаража Ансельма, место глухое, здесь начинался небольшой садик, заросший одичавшими грушами и яблоками, скрытый высокими каменными стенами, затянутыми плющом.